— От отца.
— Ну вот, видишь?
— Нет, — мотнул головой Джеймс, — ничего я не вижу. Я не буду говорить на их языке. Пусть они сперва заговорят со мной на нашем.
— Короче говоря, ты твердо выбрал нас?
— Да, сэр.
— Вплоть до полного исключения их?
— Да, сэр.
— Тогда мне нечего больше сказать.
— Конни, — сказала Констанс Константину, — нам нужно серьезно поговорить.
— Сейчас?
— Да.
— И о чем бы это?
— О Джемми.
— А что такое с Джемми?
— Он сложный ребенок.
— И в чем же таком его сложности?
— Он медленно развивается.
— Опять та же самая песня? Да брось ты, Конни, он же научился ходить. Чего ты еще от него хочешь?
— Но он не научился говорить.
— Говорить! Слова! Слова! Слова! — Константин выплевывал это слово словно ругательство, — Я прожил со словами всю свою жизнь, и я их ненавижу. Ты знаешь, чем являются по большей части слова? Это пули, которыми люди друг в друга стреляют. Слова это оружие убийц. Язык должен бы служить прекрасной поэзии и общению, но мы его испоганили, отравили, превратили в поле соревнования и вражды. И побеждает в этом соревновании совсем не тот, кому есть что сказать, а самый ловкий и проворный. Вот и все, что я могу сказать относительно слов.
— Все верно, милый, — сказала Констанс, — и нашему сыну давно бы пора стрелять словами, а он почему-то этого не делает.
— Надеюсь, что никогда и не будет.