Сумасшедший поэт читал стихи вслух, стоя рядом с каким-то памятником.
– Я же тебе говорю. Сумасшедшая конкуренция. Готов ли ты сойти с ума ради этого? На полном ходу.
– Пожалуй, нет.
Скоро поэт пропал так же внезапно, как и явился, только шарф зеленел на чьём-то гранитном барельефе. Мы подошли поближе. Тот оказался тоже поэтом.
– Преемственность.
– Думаешь, тоже психопат?
– Стихопат, – поправила меня Шила.
– Стихи на финском звучат как-то иначе. Что-то рифмы я не заметил. Может, это и не стихи были вовсе, а проза жизни.
– Всё зависит от того, как их записать. Стихи мутировали: если вначале они были правильными и в рифму, то постепенно они стали более универсальными, пока в один прекрасный день наконец не обрели независимость от рифмы.
– Выключай филфак.
– Это не филфак, это сенсоры. Хотя пять лет на филфаке, в этом прекрасном курятнике сплетен и рассаднике чувств, где, как известно, один парень на десять девчат, не прошли даром.
– Вижу, они прошли по тебе. Думаешь, тот поэт один из счастливчиков?
– Однозначно, ты видел, как он вдохновенно читал.
– Жаль, непонятно было о чём.
– Все стихи о любви. Отсюда его сенсорное понимание женщин, – начала фантазировать Шила.
– Допустим, что за пять лет учебы он так или иначе был втянут в их личное пространство, в их бабский космос. Что дальше?
– Он даже не сопротивлялся, просто летел по орбите, а вокруг одинокие планеты, загадочные галактики и неприступные звёзды. Он смотрел на них, общался, отрывал их, других, и себя, тоже другого, более чувственного, что ли.
– А потом он встретил её, и пошла поэзия. Страдания, мучения, терзания, сигареты, пиво, вино, спирт, и стихи, стихи, стихи.
– Надо же было чем-то закусывать чувства. В любви всё на грани – реального и вымышленного, рационального и безумного, мужского и женского. Думал, что пишет для себя, на поверку оказывается – для них, для неё. Кто ещё, как не мужчина, должен писать женщину?
– Только он, – погладил я руку памятнику, и, видимо, не первый и не последний, потому что палец, в отличие от остальной бронзы, стал уже золотым от частых прикосновений. – Почему я пошёл на лётчика? Читал бы тебе сейчас стихи.
– Ни в коем случае. Для мужчины филология – это не наука, это чувство женщины.
– А авиация?