— А если ты знал о собрании…
— Я ничего не знал, ничего!
— …А если ты знал, то мне совершенно понятно, почему ты это скрыл от меня.
— Ничего я не скрывал! Я же дал честное слово!
— Когда у человека две двойки: по арифметике и географии, ясно, почему он скрывает родительское собрание!
— Какие двойки? — тихо спросил я, как бы крикнул, но медленно и тихо.
— По арифметике и географии — вот какие! Или, может быть, ты их не получал?!
— Я их не получал!
— Правда?! Вот новости! Но я-то их видела! Собственными глазами! Совершенно случайно, когда ушла с Зикиного родительского собрания — у неё-то, слава богу, всё в порядке! — я узнала, что и у тебя собрание. Я просто бросилась туда, в твой класс! Но я опоздала. А Евгения Максимовна уже ушла. И там были все родители или не все, я не разобралась, и они рассматривали журнал, и я посмотрела…
— Очень жаль, что её не было! — сказал я.
— А почему это жалко, что её не было?
— Потому что она, если бы увидела эти двойки, всё равно бы догадалась, что они не мои.
Я так и не знаю, почему я выскочил из дому и решил поехать к Евгении Максимовне: мне-то ясно было, что она вполне верит, что эти двойки не мои, но я решил поехать. Я почти скатился вниз по лестнице, и вдруг кто-то заорал мне сверху:
— Гром! Ты куда?
Я поглядел наверх — там, на этаж выше, стоял Жорка Питомников.
— Привет, — сказал я. — Ты к своему Генералову?
Он ничего не ответил мне и спустился вниз.
— Слушай, — сказал он. — Я всё знаю про эту историю. Дурацкая история, ничего не скажешь.
— Про какую историю? — спросил я.
Он говорит:
— Может, ты сам не знаешь? Я про эти двойки твои несчастные.
— Я знаю, — сказал я. — А тебе-то это откуда известно?