— Мишка, брось трепаться и пускать человеку пыль в глаза, — сказала одна из девчонок, и все захохотали.
— Зови меня просто Миша, идёт? — сказал он, и я кивнул ему. — Хотя я и главный редактор Михаил Тарханов.
Вроде бы ничего были люди. Сначала я думал — пижоны, а оказалось — просто валяли дурака. Ладно, посмотрим.
Неожиданно прозвенел звонок с шестого урока, и тут же дверь в класс отворилась и влетела… Тома.
— А-а-а! Томик! — сказал главный. — Как всегда вовремя. Ты у нас умница! Мы тут решили попросить тебя об услуге: останься, дорогая, и наклей на лист все заметки, они уже перепечатаны, и молодой человек Громов, которого ты видишь на первой парте, тебе поможет.
Ага, ну я так и думал, будем клеить газету!
Все старшие повскакали с мест и, уже не замечая нас, умчались из класса — только их и видели. Мы остались вдвоём. Я так и сидел на первой парте. Заколотило вдруг меня — ужас.
— Я читала твою заметку, вернее, твой репортаж, — сказала Тома. — Очень и очень пристойно написано. (Я почти не слушал, что она говорит.) Тебя, конечно, приняли в редколлегию? Поздравляю! Сейчас будем наклеивать заметки.
— У вас скоро вечер? — вдруг спросил я.
— Что?
— У вас, я говорю, скоро вечер, у семиклассников?
— Да. А что?
— Ничего, — сказал я. — Я приду. Собираюсь прийти.
— Зачем? Танцевать?
— Нет.
— А зачем тогда?
— На тебя поглядеть! — сказал я чужим голосом.
— О-о! — сказала Тома. — Любопытно. Но тебя не пустят.
— Если ты скажешь — пустят!
— А ты думаешь, я скажу?
— Скажешь!
Она поглядела на меня, улыбаясь, красивая — ужас, но я смотрел ей прямо в глаза, как — сам не знаю, и она вдруг перестала улыбаться и сказала: