— Как крысы?
Изочка видела крыс на работе у дяди Паши. Там было много удивительного, но больше всего ее привлекали огромные стеклянные ящики с технической ватой, где жили крысы. Изочке всегда хотелось поближе посмотреть, как устроились в норках эти юркие животные с отсвечивающими красными глазками и длинными голыми хвостами.
— Крысы все одинаковые, а дядя Паша говорит, что они разные и похожи на людей, — сказала Изочка.
— Может быть, — согласилась Мария.
— Эти крысы — опытные. Дядя Паша на них опыты ставит.
— Не опытные, а подопытные.
— А опытные тогда какие?
— Те, у которых больше жизненного опыта.
— Чем они друг от друга отличаются? Толщиной или цветом?
— Опыты чаще всего ставят на белых. Но внешний вид здесь ни при чем.
Мария задумалась:
— Попробую объяснить… Ну вот, слушай. Встретились однажды опытная и подопытная крысы. Стали спорить, кто кого счастливее. Подопытная сказала: «Я счастливее. Я несвободна, но всегда сыта, ведь такая жизнь обеспечивает меня едой». — «Нет, я счастливее, — возразила опытная. — Я всегда голодна, но свободна, а свобода обеспечивает меня жизнью». Уловила разницу?
— Да… Лучше быть свободной… А люди тоже бывают опытные и подопытные?
— Скорее, подопытные, — вздохнула Мария.
О многом беседовала с Изочкой Мария, но малодушно отодвигала неизбежный разговор о позорном клейме, данном ей и Хаиму и унаследованном дочерью, как заразный недуг. А Изочка и сама догадывалась по недомолвкам соседей, по отношению некоторых людей, что они с матерью почему-то не такие, как все. Порой, явственно ощущая нависшую вокруг, не имеющую названия угрозу, она чуяла в ней еще более страшную тайну, чем смерть товарища Сталина, и не спрашивала об этой тайне, как ни разу, чтобы не тревожить маму, не спросила она и о семье Майис.
Учительница пения Ольга Васильевна обнаружила у Изочки хороший музыкальный слух и неожиданный в худосочном теле густой красивый голос.
— Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет! — пела третьеклассница Изочка на школьном концерте в честь Дня Победы.
Через две недели День рождения Ленина, а через год будут принимать в пионеры. Изочка давным-давно выучила пионерскую клятву, напечатанную на обратной стороне тетрадки в линейку: «Я, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…»
Низкое якутское солнце вырывалось из открытых окон и путалось в волосах зрителей. У сцены тяжелым костром полыхало знамя, а Изочку качала крутая морская волна, и хотелось умереть вместе с суровыми матросами за счастье скалистых берегов родной земли.
После концерта Изочку и учительницу пения вызвал к себе директор школы.
Стол в директорской пестрел плохо отмытыми чернильными пятнами, поставленная на попа темно-фиолетовая классная доска бросала в угол жирную тень, и сиренево темнела под мышками бледно-лиловая рубашка директора.
— Вам не кажется, что дочери спецпоселенцев не пристало лгать и петь патриотические песни? — строго спросил он Ольгу Васильевну, и его выпуклые, прозрачно-серые глаза дрогнули, как холодец.