Когда пар был выпущен и глупость сделана, девушке предстояло продумать свои дальнейшие действия.
Она вернулась на круглый камень. Уселась. Хладнокровно приступила к мозговому штурму. А для пущей уверенности принялась рассуждать вслух — угнетала вселенская тишина. Выкладки оптимизма не добавляли.
Первое. Рано или поздно придётся вернуть выключатель мира в нормальное положение. И чем больше она сделает в этом режиме, тем большую усталость она испытает в привычном времени.
Второе. Ленкины враги сразу же начнут действовать. Как принципиально победить Танатоса и Аида, пифия Афиногенова, конечно же, не ведала.
Третье. Можно попробовать бежать и прятаться. Но все эти олимпийские самцы до сего дня находили её чрезвычайно ловко. Значит, умеют. Стало быть, куда ты от них спрячешься?!..
Четвёртое. Вдруг последнее землетрясение настолько велико, что этот храм, а также один, два, сорок домов в Дельфах (и разве только лишь здесь!) разрушатся и погребут под собой мирно спящих ни в чём не повинных людей? Какова цена одного несдержанного язычка?
Здесь Ленка свалилась в самобичевание и не скоро выбралась из этой ямы. Но, тем не менее, разум снова заработал над анализом шахматной партии.
Пятое. Вовсе не факт, что произойдёт катастрофа. Это надо проверить. Будет трудно, однако исполнимо. Резкая музыкальная фраза на струнах мира и снова полный стоп-тайм. Изменения будут видны.
Шестое. А есть ли способ «отмотать плёночку назад»? Может быть, последние события бросают вызов новым талантам, которые пока не проявились? Кто бы ещё поручился, что это так...
Седьмое. Можно попробовать дотянуться до того странного ткацкого станка, пригрезившегося Ленке в день, когда Полька словил клинок в спину. Весьма перспективная мысль! По ниточкам читается судьба. Возможно, появится хоть какая-то ясность?
Восьмое. И всё-таки, что делать с этими двумя похоронными агентами?
— Пока ничего! — услышала пифия бодрый голос, принадлежащий, как ей сначала помстилось, Аполлону Ромашкину.
Но всё же это был не Полька... Или он?
Голос доносился откуда-то сверху, из-под сводов храма.
И сама возможность присутствия здесь кого-то ещё, кто ходит по «замолчавшему миру», настолько напугала Елену Дельфийскую, что она едва не упала в обморок.
Постоялый двор «Пристанище у оракула» гудел десятками голосов. Люди добродушно пировали в меру своих средств. В кои-то веки никого не требовалось призывать к порядку, выводить под руки из заведения, разнимать... Получив заряд необъяснимого братства, горячие греки не лезли на рожон. Вино по-прежнему лилось рекой, зато пелись добрые песни, и ничьё хмельное самолюбие не страдало.
Тихон, знатный торговец, сидел с кувшином вина и чаркой в дальнем углу трапезной, и было ему неуютно, ибо кое-какая выдающаяся часть Тихона чересчур перетрудилась и саднила при малейшем движении. Иногда он вздыхал по прекрасной и желанной Елене, но вздохи были неглубоки. Ну, чтобы не болело.
Потомок Приапа не разделял общего настроя, ведь он по известным причинам вероломно пропустил последние выступления Елены Дельфийской. Поэтому он взирал на благодушный люд не без раздражения, причину которому сам же и нашёл: зависть. В те периоды, когда молодая кровь не приливала к известным местам, Тихон отлично шевелил мозгами. Торговец-то он был отменный.
В самый разгар веселья на пороге появилась всклокоченная старуха. Не совсем, конечно, старуха. Просто неухоженная женщина с сединой в волосах.
— Это что же делается, добрые греки? — возвысила голос она, а если уж говорить прямо, то противно провизжала.
Разговоры смолкли, все уставились на старуху. Она в раскоряку, словно утка, проковыляла в центр трапезного зала.
— Пифия... обманула! — взвыла странная гостья. — Обещала, что сынок мой вернётся, а он... а он... неживой!