— Плохо. Порга будет.
Я посмотрел на барометр. Он значительно поднялся. Опасность, видимо, миновала.
Я спросил старшинку, почему он ждёт пурги.
Он серьёзно ответил:
— Луна крен дала.
Вот в такие приметы он верит всерьёз, и его не разубедишь.
Поговорили о том, где теперь наши пловцы. Решили, что, наверное, уже половину расстояния до нас прошли. Миновали самые опасные места; они у нас на юге острова. И я лег совсем успокоенный.
А через два часа старшинка снова меня поднял и молча показал в окно.
Было уже светло, но ничего нельзя было разглядеть за окном: пурга, снег крутит, крутит… В стены дома глухо ударяет ветер.
Барометр стоял высоко.
Алеуты правы. В этой удивительной стране понимать барометр нужно не по-нашему. Здесь сталкиваются и переплетаются все воздушные течения океана. Здесь место, где зарождаются циклоны. И никогда не знаешь, что выкинет погода через час. О медновцах никто из нас ни слова. К чему?
Вот уже вторые сутки никто из нас не выходил из дому: шторм. За стенами дома невероятный грохот и гром. Дом качается. Такое ощущение, что его сорвало с земли и мчит куда-то по воздуху.
От шлюпки теперь не соберёшь и щепочек. Больно думать о погибших.
В шлюпке их было человек пять. Все алеуты. Были среди них старики, очень опытные мореходы. Они не раз уже совершали такие весенние поездки с острова на остров и за это пользовались почётом и уважением. Здесь особенно чтят людей отважных и вместе осторожных. Только таким и удается проскочить весной с острова между двумя штормами.
Четвёртые сутки. Вчера шторм кончился. Мы с Андрианом снаряжаемся в объезд ухожей. Моя обязанность — проверить, все ли юрташки в порядке. Юрташка — это домик промышленника.
Андриан — по-настоящему Андриан Пафнутьевич Невзоров — промышленник первой руки. Он, как все алеуты, лицом смугл, волосами чёрен, одет в робу — синюю американскую спецодежду. Чертами похож не то на эскимоса, не то на индейца. Он самый сильный человек на острове и один из первых промышленников. Дружба у нас с ним большая, испытанная в разных трудностях. Мне всё хочется поговорить с ним о медновцах, но он молчалив.
Всё население опять за работой. Чинят шлюпки и рыболовные снасти. Сегодня с утра несколько шлюпок вышло в море за треской.
Трески тут так густо, что таскают её из воды голыми крючьями, без всякой наживы. Крючья привязываются к поводку с грузилом. Поводок кидают за борт и дёргают. Бывает, сразу садится на крючья по две, по три рыбины, каждая весом в несколько килограммов. Вдвоём-втроём за два часа можно накидать полную шлюпку рыбы.
Впрочем, алеуты треску и за рыбу не признают; ловят и едят её только весной, когда выходят все их запасы более вкусной рыбы.
Что-то кричат с берега. Надо пойти посмотреть.
Медновцы прибыли, те самые; оказывается, шлюпка цела, и никто не погиб. Они тоже заметили в ту ночь, что луна крен дала. Сейчас же зашли в бухту, вытащили лодку на берег и сами спрятались в пещере. В этой пещере они и переждали шторм. Трое суток сидели почти без пищи, и всё-таки хватило сил столкнуть лодку в море и добраться до нас.
На следующий день мы с Андрианом выехали в ухожи.