Пошли в обратную сторону, против ветра.
Шли долго и утомительно, глубоко проваливались в снег. То и дело возникали впереди белые навесы, чёрные щели, дыры, и мы поспешно сворачивали в сторону.
Мокрый снег давно промочил нашу одежду; брюки, насквозь мокрые, пристали к телу. Силы выходят. Оба шатаемся, держимся друг за друга.
Вьюга в лицо, слепит и запирает дыхание. Лыжи в руках, как паруса, не дают идти. Бросить нельзя: только на них удержаться, если провалишься в щель.
Сил нет передвигать ноги.
Предлагаю Андриану выкопать лыжами яму и как-нибудь переночевать, пересидеть ночь в снегу.
Андриан не соглашается: одежды мало. Я — в одном дождевике, он — в фуфайке и робе. В сумке только тонкое одеяло.
— Маленько, — говорит Андриан, — ещё попробуем.
Дальше бредём.
На миг вдруг прорвало туман, и сквозь пургу в темноте встали: слева гора, справа гора и что-то чёрное в ней. Должно быть, долина к морю.
Опять всё скрылось. Но мы твёрдо запомнили направление по ветру.
Пошли. Вдруг круча вниз.
Осторожно пробуем лыжами: спуск и дно.
Спускаемся. Андриан впереди, я сзади.
Неожиданно Андриан исчезает.
Не успев понять, что случилось, и сам стремглав лечу вниз, пролетаю метра четыре и падаю прямо на Андриана. Больно треснуло лыжиной.
Поднимаемся, кости как будто бы целы. Всё на месте.
Находимся в узком ущелье речки.
Пошли по нему. Вдруг впереди снежная стена. Речка падает в чёрную дыру под ней.
Пробовали царапаться по левому крутому берегу — не влезть.
Андриан вырубает ступеньки лыжей, я — своими крепкими солдатскими сапогами. На счастье, надел их утром вместо мягких торбасов.
Вылезаем на пологое место. Шарим дальше в темноте — уступ. Такая крутизна вверх, что опять приходится спускаться.