— Ты уж определись, что ты хочешь. А потом и будем решать. Генрих ненадолго задумался. Потом решительно кивнул головой каким-то своим мыслям и протянул мне руку.
— Я с тобой.
— Вот только Генрих есть одно условие.
— Не попадать в руки НКВД — живым?
— Нет, Геня… Условие это — ДИСЦИПЛИНА!
Он решительно протянул мне руку еще раз.
— Слово!
Я в ответ пожал его руку.
— А теперь Геня, расскажи мне за боеприпасы. Откуда ты сумел найти такую редкость в наше время…
И поведал мне Шац незамысловатую историю.
Принял он как положено «хозяйство» и вот разбирая завалы мусора в подвале, наткнулся на ящик гранат времен Первой Мировой. Бои что тут — в Чкаловской области, что поблизости — были очень неслабые. Это ведь где-то здесь подстрели народного героя — Чапаева. На речке Урале, текущей посреди города. В общем хозяйственный Шац не стал сообщать о находке, а перетащил ее к себе в каптерку — вдруг, да пригодится. Может сменять или еще что. Натура. Тут не только он — тут все очень тяжело расставались с чем-либо. Моя мать выговаривала отцу: «Вот, заносишь вечно до такой степени!». На что отец отшучивался: «Правильно. С плеч, да в печь!». Я тогда не очень придавал значения этим словам. А уже тут понял — почему. Нищета всеобщая. Не выбрасывалось ничего — «хай полежит, мабуть когда и пригодится».
Каким образом и когда — сия разнообразная коллекция «гранат» попала в Отдел, гадать бесполезно. Вызывала некоторые сомнения ее работоспособность… но Генрих уверил, что все работает. Он одну за городом проверил. — Значит, с гранатами нет проблем — это радует. Тогда вечерком навестим одну «малину». Давно она мне глаза мозолит.
Шац сидел рядом, хищно подобравшись. В этот момент он никак не напоминал весельчака и насквозь своего парня. Я посмотрел ему в глаза. В их глубине поселилось спокойствие и умиротворение. Умиротворение выжженной земли…
Хлопнув его по плечу, я наклонился и тихо произнес:
— Расслабься старшина. Теперь тебе нужно еще и учиться притворяться. И иначе никак. Иначе сам погибнешь и других за собой потянешь. Ну, на первую часть фразы ему явно плевать, а вот на вторую насчет «других», уже нет. Так уж воспитан.
— Я вижу, занимает тебя почему «Белая кошка»?
— Да.
— Ну тут все просто. На их «Черную кошку», мы ответим своей — «Белой». Пусть боятся! И нехай кто-то мне скажет, что «это — не наш метод!». Наш это метод…
НАШ!
Мстить за обиду — значит лишать себя удовольствия сетовать на несправедливость.
Отчего-то эта незатейливая песенка вертелась в моей голове. Поправка… Ночь вокруг — была вовсе не белой, а черной. «Хоть глаз коли!» — так может раньше я бы и сказал, но теперь. Привыкший к фонарям и неоновым рекламам, я сейчас радовался неверному свету луны. Только отчего-то свет этот вызывал у меня непроизвольную дрожь. Ненавидел я его и всё тут. Беспричинно. Раньше вроде такого не было.
Две безмолвные тени мягко стелись по улице. Изредка замирая перед перекрестками или пропуская прохожего.