И оттого я был безмятежен, и плевать мне было и на службу, и на прочие другие дела и обязанности…
Пересказал я ему «Черную стрелу» и замолчал.
— И зачем ты мне это рассказал?
— Хороший вопрос… А рассказал затем, чтоб ты понял дальнейшее. Слышал ты про «Черную кошку»?
— Слышал. Банда это.
— Во-от… А про «Белую кошку»? — задал я вопрос и с интересом посмотрел на него.
Генрих уже чуть успокоившийся, недоуменно пожал плечами:
— Разное болтают… говорят это какие-то отставные фронтовики начали урок резать. У нас три случая было…
— Ну-да, ну-да… — я безмятежно покивал головой. — Вот только «Белая кошка» — это я.
— Что?! — Генрих, моментально подобрался и подозрительно огляделся — не слышал ли кто. Но поскольку поблизости никого не наблюдалось, он удивленно уставился на меня. — Ты — что…?
— Геня. Ты меня удивляешь.
— Я!?
— Ты-ты… Ты сейчас похож на дона Хуана, из Пушкина, с которым внезапно заговорила статуя Командора.
— Зачем? — несколько ошарашено спросил Шац.
— Что «зачем»? Зачем дядя Сёма на «Привозе» продал бички и купил самосаду?
— Нет. Зачем ты их всех положил.
— Они хотели ограбить меня… — совершенно безмятежно и спокойно пояснил я.
— Ограбить?! — несколько ошарашено переспросил Генрих.
— Ограбить… Ну, и немножечко зарезать, если я не соглашусь или окажу сопротивление…
— Но ты же милиционер. Скрутил бы их и отвел в Отдел…
— Чтобы им там дали пару лет, а потом они «На свободу — с чистой совестью»? — я не выдержал и засмеялся. — Геня, а ты сейчас у меня добиваешься адреса местного пахана, чтоб прийти и пожурить его?
Генрих мысленно споткнулся.