Актер вздрогнул и бросил на сыщика полный
ненависти и страха взгляд. Он опять пробормотал что-то невнятное, но все-таки поставил названные сыщиком буквы и вручил записку Пинкертону.
– Ну, надеюсь, вы теперь довольны?
– Нет, уж как хотите, а придется вам вложить записку в конверт и написать адрес. Не стану же я, в самом деле, подавать мистеру Повеллу какую-то сложенную бумажку!
– Но ведь это совершенно излишне!
– У приличных людей так не принято.
– Ну, бог с вами!
Адамс достал конверт и надписал. «Мистеру Артуру Повеллу, Нью-Йорк».
– Пожалуйста, полный адрес! – сказал сыщик.
– Но…
– Без всяких но, полный адрес!
Актеру снова пришлось повиноваться. Злобно стиснув зубы, он прибавил еще: «76-я улица, Запад, 456».
Тут только сыщик принял письмо и сунул себе в карман.
– Я сейчас же отнесу это мистеру Повеллу, – сказал он. – Старый джентльмен будет очень рад, что вы согласились прийти!
Адамс ничего не ответил, бросив только на уходившего сыщика злобный взгляд, но когда Пинкертон уже подошел к двери, актер вдруг позвал его обратно:
– Вот что. Кто же вы, собственно, такой? Каким это образом вы вдруг являетесь посланным от мистера Повелла?
– Это вышло случайно, – спокойно ответил Пинкертон.
– Вы служите у него?
– Нет. Я только очень хорошо знаком с ним.
– А каково теперь здоровье мистера Повелла?
Сыщик загадочно улыбнулся, но ответил совершенно хладнокровно:
– При данных обстоятельствах – хорошо!
– Я буду очень рад снова увидеть его. Скажите, что я приду непременно!
Сыщик раскланялся и вышел. В передней он остановился и, вырвав листик из своей записной книжки, особым, только ему и его помощникам понятным шифром, написал Бобу Руланду на частную квартиру, прося его немедленно же отправиться на Катарина-стрит и зорко следить за неким Адамсом, мнимым актером, живущим в № 85, у вдовы Стралерс.
Затем сыщик снова зашел в мастерскую сапожника и попросил его немедленно доставить записку по адресу, сам же отправился на 76-ю улицу, взяв извозчика, чтобы попасть туда как можно скорее.
Глава III
Важный разговор
Дом № 456 на 76-й улице представлял собою маленькую, построенную в новейшем стиле виллу, в которой престарелый и страшно богатый мистер Артур Повелл жил совершенно одиноко.
Маленькое изящное здание производило чрезвычайно приветливое впечатление и отделялось от улицы небольшим хорошеньким садиком.
Пройдя этот садик, Пинкертон предварительно остановился и внимательно оглянулся вокруг. Он должен был считаться с тем, что этот Адаме, быть может, все-таки последовал за ним, желая убедиться, действительно ли он идет к мистеру Повеллу.
Но нигде не видно было ни души: зоркий глаз сыщика непременно заметил бы преследователя, если бы таковой находился где-нибудь поблизости.
Успокоенный, Нат Пинкертон взошел на крыльцо и позвонил. Ему открыла горничная.
– Мне необходимо видеть мистера Артура Повелла.
– Разве вам неизвестно, что мистер Повелл очень болен?
Нат Пинкертон сделал удивленное лицо. Значит, Артур Повелл был жив и слова в подписанном тремя крестами письме: «Проклятие тебе – убийце Артура Повелла!» – не соответствовали истине.
Он был действительно поражен, но сейчас же оправился и сказал с настойчивой решительностью:
– Мне необходимо видеть мистера Повелла во что бы то ни стало! Я пришел по делу, от которого, быть может, зависит его жизнь!
Доложите обо мне немедленно. Вот моя карточка.
Сыщик передал свою карточку, и девушка пошла о нем докладывать.
Через минуту она вернулась и попросила сыщика войти в гостиную. Здесь Пинкертон встретил пожилого, элегантно одетого господина, который назвал себя доктором Вестманом – это был домашний врач больного хозяина дома.
Он вежливо поклонился сыщику, радуясь, что имеет случай познакомиться с великим мастером сыскного дела.
– Странно! – заметил он. – Ваше появление в этом доме укрепляет во мне одно предположение, которое я до сих пор никогда еще не решался высказывать.
– А именно? – спросил сыщик.
– Над мистером Повеллом, изнемогающим от тяжкой болезни, совершается какое-то систематическое преступление.
– А конечная цель этого?
– Смерть Артура Повелла!
– Какого рода болезнью страдает мистер Повелл?
– С ним было два удара, оба явившиеся следствием страшного испуга. Тело его отчасти разбито параличом и требует самого заботливого ухода; организм его до крайности ослаб.
– Не хотите ли мне рассказать…
– Пожалуйста, пойдемте в комнату больного. Мне кажется, будет лучше всего, если пациент сам сообщит вам то, что вам нужно знать. Я, собственно, никого не хотел к нему допускать, но, прочтя ваше имя, мистер Пинкертон, заметил, как радостно засияло при этом лицо Повелла, и потому решил привести вас к его постели. Уже одно сознание того, что вы находитесь здесь, может ободрить больного и произведет благотворное действие. Он может говорить с вами только шепотом, но вы поймете его, и я надеюсь, что после разговора с вами у него хоть немного пропадет то удрученное состояние духа, от которого он так сильно страдает. Эта почти полная апатия особенно способствует ухудшению его здоровья.
– Ну-с, мы посмотрим, – заметил сыщик. – Я, со своей стороны, разумеется, сделаю все, что от меня зависит.
– Еще один вопрос, мистер Пинкертон. Что привело вас сюда? Подозреваете ли вы только, что здесь совершено преступление, или знаете это наверное?
– Я знаю наверное и пришел, чтобы обнаружить злодея и предать его заслуженному наказанию!
– В таком случае от души желаю вам успеха, мистер Пинкертон! Пойдемте. Мистер Повелл, вероятно, уже ждет вас с нетерпением.
Врач пошел вперед, а сыщик за ним. Спальня больного, убранная с солидной элегантностью, находилась в первом этаже.
Артур Повелл, старик с почтенным, обрамленным совершенно белыми волосами лицом, лежал в постели и встретил вошедшего взором, полным тоскливого ожидания. На восковом осунувшемся лице его выступил чуть заметный румянец, когда сыщик, которому он протянул руку, подошел к постели.
– Мистер Пинкертон?
– Да, это я, мистер Повелл.
– Хорошо, что вы пришли. Ваше присутствие возвращает мне некоторую бодрость. Я уже совершенно отдался отчаянию и тоске.
Пинкертон взял стул и, подсаживаясь к больному, сказал:
– Быть может, мне удастся вернуть вам полное душевное спокойствие, а вместе с тем и здоровье, мистер Повелл. Будьте же настолько любезны и расскажите мне как можно подробнее, какие именно события послужили причиною вашей болезни.
Артур Повелл кивнул головой и на минуту закрыл глаза. Потом, не глядя на сыщика, он принялся рассказывать тихим, едва слышным шепотом:
– Мне теперь шестьдесят пять лет, и я холост. Но когда-то я знал одну бедную, хорошую девушку, которую полюбил всей душой… но не сделал своей супругой! Она также любила меня… и не подозревала, что я не думал жениться на ней, хотя и дал ей такого рода обещания. Наша связь не осталась без последствий – она родила мальчика. Я никогда не забуду той сцены, которая произошла, когда Мери принесла мне своего ребенка. Избавьте меня от необходимости рассказывать вам дальнейшую историю нашей любви, мистер Пинкертон. Словом, я покинул несчастную девушку и более о ней не заботился. За ребенка я ей предложил некоторую сумму, от которой она, однако, отказалась. Мери никогда не переставала умолять меня дать ребенку имя и еще десять лет назад, перед смертью, написала мне такого рода письмо. Позднее и мальчик, который теперь должен быть уже молодым человеком лет двадцати пяти, несколько раз обращался ко мне, но я оставался неумолим. Я не отдавал себе отчета в том, как страшно грешил. Я забыл упомянуть, что я англичанин и что с Мери я познакомился в Англии. Пятнадцать лет назад я переселился в Америку. Здесь я удвоил свое состояние и уже пять лет живу на проценты с капитала. И вот среди моего старческого одиночества мне вдруг камнем легла на душу мысль, что у меня нет наследников, что мои деньги достанутся племяннику, который никогда не был мне симпатичен и с родней которого, хотя отец его был моим сводным братом, я никогда не водил знакомства. К тому же племянник этот и сам по себе человек достаточно богатый. Мало-помалу мне стало ясно, как страшно я был виновен перед Мери Локвуд и ее сыном Джоном. Я начал горько раскаиваться, что не дал несчастному своего имени, и в конце концов я решил поправить сделанную ошибку. Наведя справки в Англии, я, узнав адрес Джона Локвуда, написал ему письмо, в котором сообщал, что хочу его усыновить, и просил приехать ко мне в Америку.