— Заигрывай с Дональдсоном в свободное время, — прервал он резко.
— Я не…
Не собираясь слушать ее оправдания, Рамон развернулся и не спеша направился к выходу из отделения.
Норин проглотила слезы. Похоже, с каждым днем он ненавидит ее больше и больше, и ничто уже не изменит ситуации.
Не прошло и получаса после ухода Норин, как в отделение вернулся Рамон — последний раз за день взглянуть на своего пациента. Он осмотрел его и пришел к выводу, что, несмотря на запоздалый прием лекарства, состояние больного улучшается. В глубине души Рамон не мог простить себе, что набросился на Норин.
В коридоре он встретил Брэда.
— Почему Норин опоздала с лекарством? — строго спросил он у него.
— Потому, что она проболела два дня, а сегодня вообще работала две смены. Медсестер ведь не хватает, — сухо объяснил тот.
— Понятно, — бросил Рамон.
— Вам бы стоило приглядеть за Норин, — произнес Брэд тихо.
— О чем вы?
Дональдсону так хотелось рассказать доктору Кортеро о болезни Норин, но он сдержался — нужно хранить чужие секреты.
— Это меня не касается, — пробормотал санитар и ушел.
Рамон, заполнив истории болезней, тоже отправился домой. Однако уже в гараже он понял, что не сможет заснуть, если не извинится перед Норин. Выход был один — развернуть машину и поехать к ней.
Норин удивилась, когда он позвонил ей снизу, и торопливо открыла дверь.
Поднявшись по лестнице — в доме не было лифта, — Рамон застал ее на пороге.
— Что ты хочешь? — Норин стояла босиком, в халате.
— Дональдсон сказал, что ты работала две смены, — ответил он кратко. — Я не знал.
— А какая разница? Делать негативные выводы обо мне — твой любимый вид развлечения.
Рамон нахмурился.
— Ладно, я не осуждаю тебя за… — Он замолчал, услышав странный звук из квартиры. — Что это?
Она поджала губы, посмотрела по сторонам и шагнула назад.
— Входи.
В следующее мгновение Рамон оказался в комнате, напоминавшей одновременно столовую и гостиную. Норин захлопнула входную дверь, и в ту же секунду из кухни с жалобным мяуканьем выкатился пушистый комочек. Норин опустилась на колени и, взяв котенка на руки, прижала его к груди.
— Мне нельзя держать животных, — пояснила она. — Но бросить такую кроху под дождем оказалось не в моих силах…
Рамон не мог отвести глаз от маленького котенка у нее на руках. Доброе сердце: окружающие всегда взваливали на Норин свои проблемы, и она всем помогала, обо всех заботилась. У него не укладывалось в голове: как же она оставила умирать сестру, которую так любила? Это противоречие столь явно бросалось в глаза, что Рамон, пожалуй, впервые задумался: почему он с такой легкостью обвинил ее в смерти Изадоры?
— Что тебе нужно? — нетерпеливо спросила Норин. — Я очень устала и хочу лечь.
Рамон взглянул на нее — словно бы другими глазами: бледное лицо с нездоровым румянцем, быстрое, прерывистое дыхание… С ней явно что-то не в порядке.
— Ты была у врача?
— Пойми, я очень устала, — произнесла она, делая шаг назад. — Может, ты наконец уйдешь и дашь мне выспаться?
Но Рамон не сдвинулся с места. Было совершенно очевидно: с Норин что-то происходит, и она это скрывает. Он еще раз внимательно посмотрел на нее, такую худенькую, с темными кругами под глазами.
— Ты больна, — сказал он мягко, будто только что совершил открытие.
— Я устала, — повторила Норин. — Завтра все будет в порядке. И мне не нужен врач, чтобы сказать то же самое. Пожалуйста, уходи, — нетерпеливо произнесла она.
Но Рамон не хотел уходить.
— Хотя бы пройди осмотр, — попросил он.
— С радостью, только не сегодня. Может, теперь я могу лечь?
Он откашлялся и повернулся к двери.
— Если завтра тебе не станет лучше, останься дома.
— Не надо мне указывать, — спокойно произнесла Норин.