Кто-то заговорил о кузене Максе, новом патроне Саломеи.
- Гангстер квадратного метра! Лучше сдохнуть где-нибудь под мостом, чем задолжать ему хотя бы сантим! - заявил Жаннэ.
На худой конец он соглашался принять в долг деньги, необходимые для минимального взноса за квартиру, но при том условии, что обе семьи дадут ему поровну. Это поставило бы меня в затруднительное положение: я только что обязался выкупить "Хвалебное"... хотя, пожалуй, если заложить дом...
- Категорически тебе запрещаю! - отчеканил Жаннэ.
Прошло несколько дней. Мари была уже на третьем месяце. Наконец появился спаситель: Батист Форю.
- Устроят тебя три комнаты во Второй башне на тринадцатом этаже, окнами на канал, с условием платить пожизненную ренту хозяйке? Рента чуть выше обычной квартирной платы. Хозяйке семьдесят шесть лет.
- Придется мотаться из Шелля в Париж, ну что же делать! Беру! - сказал Жан Резо (поколение N_9) с наивной серьезностью.
Пора было решить этот вопрос. Чтобы уговорить старую даму переехать в дом для престарелых, чета Биони втихомолку дала ей хороший куш, о чем молодые супруги долго не подозревали. Но наши беды на этом еще не кончились. Мадам Биони пришла к нам обедать вместе с Мари, чтобы назначить день свадьбы, уточнить последние детали.
- В субботу, в обычной одежде, - потребовал Жаннэ. - И не больше двадцати человек за столом.
"Невеста стоит праздника", - говорили в старину добрые люди, глядя на свадебный кортеж. Я терпеть не могу, когда пускают пыль в глаза, но мне приятно, если по случаю торжественного дня все принаряжаются. Таково было и мнение Бландины, которая недовольно поморщилась:
- Из-за тебя мне не сошьют длинного платья.
Мари, чья талия уже несколько округлилась, не поддержала ее. Тем временем Бертиль считала по пальцам:
- Шесть Резо плюс две бабушки...
- Трое Биони, - сказала Мари, - плюс два дедушки и две бабушки, которые приедут из Бастии...
- Уже семнадцать! - воскликнул Обэн.
- А свидетели? А дяди и тети? - сказала мадам Биони, странная маленькая женщина со светлыми крашеными волосами, что так не вязалось с цветом ее лица и корсиканским акцентом.
- А приятели? - спросила Бландина. - Ты хочешь оставить меня без кавалера?
Это был решающий аргумент: приятели спасли дядюшек.
- Ладно, согласен на тридцать человек! - проворчал Жаннэ.
Вообще-то он вовсе не скуп, скорее даже расточителен. Но поскольку шею его облегает ворот водолазки по современной моде, он терзаем заботой о своем престиже в новом его понимании, боязнью, как бы не сделать слишком много, - чувством, противоположным тому, какое мучило наших дедов: они боялись сделать слишком мало... Пусть будет тридцать человек, но где? "Желтые ворота" в Венсеннском лесу? "Червонный туз" за городом? Еще чего! Жаннэ не хотел ни большого зала, ни разнообразного меню в специальном ресторане для свадебных обедов. Сошлись на кабачке на берегу Марны.
- Мне остается только предупредить священника, - сказала мадам Биони.
- Что? - спросил Жаннэ.
- Но как же... - сказала Мари.
При этих односложных словах, полных куда большего значения, чем иные пространные рассуждения, пораженный Жаннэ на мгновение замолчал, уставившись на сидевшую с раскрытым ртом Мари. Для него это было, естественно, совершено исключено, а потому ему и в голову не могло прийти, что Мари другого мнения, как, впрочем, и всем нам - ведь у нас никогда об этом и речи не было. Для наших дедушек и бабушек - horrendum! [о ужас! (лат.)] - брачное свидетельство ничего не значило: только благословение церкви делало брак действительным. Для нашего же поколения - а ведь мы-то как-никак крещеные (заботами старших) - все это пустые формальности, ряд обычаев, от сугубо практических до чисто театральных: нотариус, мэр, священник, то есть деньги, бумаги, церемониал.