Мне лично не хотелось выступать ни "за", ни "против".
- Не может быть! - сказал Жаннэ. - Неужели тебе нужен орган!
- Да, мне хотелось бы, - проговорила Мари.
- Гражданский брак! - простонала мадам Биони. - Что мне придется выслушивать в Бастии! Что скажет мой муж!
- Да, - сказала Бертиль, - моя мама может от этого просто заболеть. А уж о свекрови и говорить нечего!
Нет, мадам Резо, возможно, и не заболеет, она заметно изменилась со времен наставников в сутанах и семейной исповеди. Вино ее причастия уже основательно разбавлено водой, и пари держу, что отказ викариев от установленного порядка, от сутаны, от кухонной латыни, от индульгенций, от поста и излишней скромности не укрепил ее веры. Но она лишний раз предсказала бы конец света! Жаннэ, которому нужен был козел отпущения, взорвался:
- Ах, бабушка Резо! Ну, тут уж скажу прямо: придет - что ж поделаешь! не придет - тем лучше! Я прекрасно обходился без нее, так же как и она без меня, с самого моего рождения.
Бедный мальчик! Он страдал, как раввин, которого заставили есть свинину. Я знаю его любимые изречения: "Где рождается обязанность, там умирает выбор". Или: "Дерзай, противопоставляй, излагай, но не уступай никогда". С ним нелегко иметь дело, с моим сыночком! На пути к правде он не признает окольных троп, но он умеет думать и о других, а так как "другой" в данном случае была Мари, которая в своем положении имела право на мягкую скамеечку, чтобы становиться на колени в церкви, то у нее были шансы одержать верх. Как мужчина мужчине, он, возможно, поплакался бы в жилетку Батисту; и я уже представляю себе, как тот картавит: "Что поделать? Для полного счастья девушкам нужны всякого рода кропила". Жаннэ, вероятно, не прыснул бы со смеха: его поколение, которое быстро сближается, но так же быстро и обижается, целомудренно в речах и не понимает подобных шуток. Сейчас он медленно произносит:
- Ну, если ты веришь в это, пойдем! Я-то пойду туда только для проформы.
- Тебе ведь не трудно будет еще раз ответить "да"? - сказала Мари.
- Кому? Чему? - проворчал Жаннэ.
- Мне, - прошептала Мари.
Голова Жаннэ качнулась на длинной шее, потом склонилась к голове Мари, и светлые волосы смешались с черными. Все было решено: мы заедем в Нотр-Дам-дез-Ардан. Мадам Биони вздохнула с облегчением. Я был не слишком горд тем, как разрешился спор. Бертиль, которая уже несколько раз поглядывала на часы, прошептала:
- Интересно, что делает Саломея. Она мне звонила, предупреждала, чтобы ее не ждали. Но ведь уже девять часов...
- Может быть, она пошла в театр с мадам Резо, - сказал Жаннэ. - Это будет всего только шестой раз за две недели.
- Я бы об этом знала, - ответила Бертиль, борясь с сомнением, написанным на ее лице.
21
По крайней мере через час после ухода Биони, когда со стола уже было убрано, а посуда вымыта, на машине подъехала Саломея и остановилась под фонарем. Она хлопнула дверцей маленького белого "остина". Потом, ровным шагом перейдя двор, стуча каблучками на каждой ступеньке, вошла, закрыла за собой дверь и сказала невозмутимым тоном:
- В первый раз поехала на новой машине, и надо же - шина лопнула.
Обо всем здесь принято оповещать заранее - о новой же машине ничего не было сказано. А потом, это уж слишком. Кроме Обэна, который, как обычно, льнет к своей сестрице, все мы смотрим на нее строго. Бертиль, нахмурив брови, опускает голову.
- Я тут ни при чем, - говорит Саломея. - Этот "остин" стоял у дверей на авеню Шуази. Он был уже оплачен и зарегистрирован на мое имя.
При всей непосредственности ее поведения, при всей искренности взгляда в ней чувствуется какая-то сдержанность. Она говорит правду. Но, вероятно, не всю правду.