Долго искал тот встречи с ненавистным нойоном и наконец настиг его на берегу реки, где нойон поставил свои юрты, собираясь развлечься охотой.
Взяв с собой только сорок самых смелых и преданных воинов, Салимгирей ночью напал на лагерь Тайбулы.
Недолгой была сеча. Не ожидавшие нападения воины нойона выскакивали полураздетыми из юрт, и здесь их встречали сабли и стрелы.
Салимгирей увидел того, кого искал. Тайбулы, облитый тусклым светом луны, стоял у своей юрты, что-то кричал, размахивая саблей.
На всем скаку налетел на нойона Салимгирей и с размаху опустил на его голову шокпар — короткую дубинку с утолщением на конце.
Он не слышал звука удара, но, обернувшись, увидел, как большое тело Тайбулы мягко оседает на землю.
Месть свершилась, и Салимгирей закричал своим воинам, чтобы они отходили. Больше здесь нечего было делать.
Прежде чем воины нойона отыскали и оседлали коней, всадники Салимгирея были уже далеко.
Через несколько дней отряд перевалил горные хребты и вышел во владения Золотой Орды, где стояли тумены Ногая.
Как река собирает ручьи, так и отряд Салимгирея с каждым днем становился все больше и больше, пополняясь скрывающимися в горах осетинами и черкесами.
Воины, потерявшие родину, люди, которых повсюду ждала смерть или рабство, при встрече с монгольскими отрядами дрались отчаянно. Беглецы превратились в грозную силу, и там, где они появлялись, местные жители делились с ними хлебом и мясом, указывали потаенные тропы.
Кундуз, узнав о смерти Коломона, осталась в отряде. Трудно было теперь узнать в ней прежнюю нежную и трепетную девушку. Одетая в мужскую одежду, она не хуже любого воина держалась в седле, метко стреляла из лука и участвовала во всех схватках с монголами.
У Кундуз больше не было того, кого она любила, и поэтому родным домом стал для нее отряд Салимгирея.
С каждым днем каменело ее сердце, и она все больше жаждала мести. Во всех несчастьях, выпавших на ее долю, отнявших у нее любимого, Кундуз винила хана Берке.
Только с Салимгиреем была она откровенна, только он, видевший ее недолгое счастье, мог понять Кундуз. И Салимгирей утешал ее как умел.
Не знал он, что беда уже идет по следам. Воины, посланные Ногаем, упорно искали беглецов, и уклониться от встречи с ними было нельзя. По храбрости и умению противники не уступали друг другу, но преследователей было больше, и сила ломала силу.
Несколько раз отряду удавалось вырваться из кольца. Но с каждым разом все меньше и меньше воинов оставалось у Салимгирея. Никто из них не надеялся на пощаду и потому предпочитал лучше умереть, чем отдать себя в руки преследователей.
Однажды, когда казалось, что наконец-то все позади, отряд попал в засаду. Плечом к плечу отбивались Салимгирей и Кундуз от наседающих врагов, но вдруг конь девушки встал на дыбы. Последнее, что успел увидеть Салимгирей, это стрелу, торчащую из горла коня, и черные змеи волосяных арканов, опутавших Кундуз. Пробиться он к ней на помощь не сумел.
Велико было удивление монголов, когда оказалось, что схваченный ими воин — женщина.
Тудай-Менгу, предводитель отряда, вглядываясь в лицо Кундуз, пораженный ее красотой, цокал языком и повторял:
— И такая красавица могла умереть! Пай-пай! Девушка-батыр! Я возьму ее себе пятой женой. Она родит мне сыновей — бесстрашных воинов…
Но Ногай, узнав об удивительной пленнице, отобрал ее у Тудай-Менгу.
— Я отправлю ее хану Берке, — сказал он. — Все, что имеет цену, принадлежит нашему повелителю. Такая красота стоит тысячи золотых монет.
— Отдай девушку мне, — упрашивал Тудай-Менгу, — я и сам заплачу кому угодно эту тысячу!
Но Ногай был непреклонен.
Берке узнал Кундуз. И снова, как тогда, когда он впервые увидел ее на рассвете, верхом на прекрасном иноходце, в душе его проснулось желание.