«Уже пришел!»
«Ну да… Конечно».
Тебе кажется, что тебя заливают водой целую вечность, прежде чем поток, наконец, стихает. Мудила кидает тебе в лицо полотенце, хотя какой от него толк, когда твои брюки, рубашка, пиджак и нижнее белье насквозь мокрые. Ты кое-как неуклюже вылезаешь из ванны. Вода потопом льется на пол. Мудила скрывается за дверью, но через мгновение возвращается с футболкой и старыми джинсами.
«У меня и трусы промокли», — жалуешься ты, чувствуя себя трезвее, чем до того, но все еще далеко не как стеклышко.
«Значит походишь, блять, без трусов!» — судя по выражению лица Мудилы, он злится.
Развешиваешь одежду на змеевике. Вытираешь лицо и мокрые волосы. Натягиваешь черную выцветшую футболку с броской надписью SEX и узкие джинсы. Слишком узкие. Яйца тебе за такое одеяние точно спасибо не скажут. Кое-как застегиваешь ширинку и чувствуешь максимальный дискомфорт в паху. Но дареному коню под хвост не заглядывают.
Мудила разместился на полу в коридоре, опершись спиной о кухонный дверной косяк. Курит, смотря куда-то вдаль за границы реальности. Ты садишься (медленно, так как боишься, что штаны на тебе могут разойтись) напротив него, тянешься к пачке сигарет, но он бьет тебя по руке.
«Жалко, что ли?»
«Что ли, — хмурится он. — Нахера устроил весь этот цирк с конями?»
«Я всего лишь хотел поговорить», — зубы стучат после ледяного душа. Да и в квартире далеко не тропики.
«И лучшего для этого времени найти не смог?» — Мудила искренне недоумевает, будто действительно ничего не сделал, за чем последовала бы такая реакция.
«Почему ты был с той девушкой?»
«А почему бы мне с ней не быть?»
«Мне казалось, мы неплохо провели время вместе».
«Неплохо, — соглашается парень. — Но это не значит, что я теперь тебе чем-то обязан».
«Но я хочу… Ты же понимаешь, что я Хочу, чтобы ты был мне обязан».
Он смеется. Ему доставляет удовольствие играть на твоих чувствах. На струнах из твоих нервов.
«Если у меня нет шансов, скажи уже мне «Нет» и я от тебя отстану», — шепчешь ты, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Не слышишь свой голос, но уверен, что прямо сейчас он начинает хрипеть. По крайней мере, горло саднит.
«Я уже не раз тебе это говорил», — заявляет Мудила.
«Неправда. Ты твердишь «не приходи больше», а сам уезжаешь со мной к черту на кулички. Твердишь «мне не интересно», но первый заговариваешь со мной. У меня такое впечатление, что ты сам не знаешь, чего хочешь».
«Тоже мне, психолог выискался», — хмурится парень, отводя взгляд.
«А еще мне кажется, что ты просто зассал», — продолжаешь ты напирать. Он вздрагивает и кидает на тебя злобный взгляд. О, задел за живое.
«Да что ты вообще понимаешь?!» — Иногда ты даже рад, что глухой. По крайней мере, не надо слушать чьи-то вопли, потому что Мудила явно переходит на повышенные тона.
«Если не знаю, расскажи», — предлагаешь ты.
«Нечего рассказывать». — А взгляд говорит об обратном. И то, как он начинает, сам того не замечая, нервно теребить край своей футболки. Нет, что-то точно произошло.
«Тебя что, пытался изнасиловать мужчина?» — начинаешь ты сразу предполагать наихудшие варианты.
«Дебил что ли?»
«Твой отец гей?»
«Пока еще только пидарас».
«Тогда что? Что тебя так пугает в развитии со мной отношений, если учесть, что я явно тебе нравлюсь?»
Мудила вскакивает, как от пощечины. Он хватает тебя за ворот футболки, одним рывком поднимает тебя с пола и прижимает к стене. Имей эта ситуация более интимный характер, и ты бы уже перевозбудился.
«Действительно, — его трясет от злости. — Почему же я не хочу окунаться в столь перспективные пидорские отношения в России? Ведь если мы будем вместе, все двери мгновенно распахнутся передо мной! Все отнесутся к нам с пониманием, и никто не захочет вколотить нас в какую-нибудь бетонную стену! Так просто! Взял и начал встречаться с мужиком! Ни последствий тебе, ни угроз! Живи в свое удовольствие и бед не знай!»
«Трусишь». — На самом деле парень дело говорит. Но, черт побери… Суровые реалии тебя не устраивают и так просто мириться с ними ты не собираешься.
«Много на себя берешь», — бесится он всё больше.
«Лишь делюсь наблюдениями», — остаешься ты невозмутим, чувствуя жар его тела даже сквозь свою и его футболку. Хочется прижаться плотнее и согреться. Но сейчас это, наверное, не самая удачная идея.
«Тебе зубы не дороги?»
«А ты что, собираешься побить меня за то, что я влюблён в тебя?» — нервно улыбаешься ты. Вообще-то в России матушке за такое не то что побить, и убить могут.
«С тобой невозможно разговаривать», — на удивление резко остывает он, отпускает твою футболку и возвращается на пол.
«Так что же произошло? — продолжаешь допытываться ты. — Неужели нашему рубахе-парню разбили сердечко?»
Молчит, будто воды в рот набрал. Ох, как же ему не нравится обнажать душу. У него такой вид, будто ты его режешь без ножа.
«Типа того», — наконец отвечает он. Вот так новость.
«Все закончилось плохо?»
«Хуево, с какой стороны ни посмотри».
«Расскажи».
«Не хочу».
«Хочешь. Только боишься».
«Заебал, — выдыхает он устало, а затем внезапно продолжает. — Я не гей, если что. Мне нравятся и девушки. Они красивые. У них мягкая кожа. У меня на них встает».
Замечательное уточнение.
«И девушки?» — повторяешь ты за ним в вопросительной форме, ставя ударение на «И».
«На первом курсе был один чел… — Кто бы сомневался. — Ну так вот… — Ну? — Он типа понравился мне. — Аллилуйя, сука. — А я никогда комплексами не отличался. — Это заметно. — Гомофобией — тем более. Взял и подкатил». — Ловко. Смело. Поспешно.
«Избили?»
«Хуже. Это был мой препод. Позвонил бабушке и сообщил, что ее внук гомосек. Ты же понимаешь, что у стариков совсем другое восприятие этого мира. Они воспитывались иначе».
«И?»
«Что «и»? Увезли на скорой помощи. Инфаркт».
Напряженное молчание.
«Это тогда она?..»
«Нет, позже… Но с этого всё и началось. Этот уебок чуть не убил человека лишь потому, что, видите ли, к его великой персоне подкатил пацан. Пиздец. Просто лютый пиздец!»
«Поэтому перестал ходить в университет?»
«Вот ещё… Просто стало скучно». — Врёт.
«Бухать куда веселее?»
«Точно…»
«И что ж теперь ты ненавидишь геев за то, что в свое время тебя отшил натурал? Звучит абсурдно», — заключаешь ты.
«Я не ненавижу геев, — ощетинивается он. Видимо ненавидит он сугубо одного гея — тебя. И не то чтобы у него не было на это оснований. — Но я сам им быть не хочу. Не хочу жить в Аду и постоянно оглядываться. Не хочу, чтобы мои близкие страдали лишь потому что… Потому что мне захотелось перепихнуться с кем-то, не подходящим под общие стандарты».
«То есть боишься…»
«Отъебись. Не все такие суицидники, как ты. Видимо, мало били», — приходит он к выводу.
«Почему же, били достаточно», — не соглашаешься ты.
«Тогда какого хера ты приперся в бар? Тебя в потасовке и зарезать могли. Не подумал об этом?!» — возмущается он.
«Подумал… Но решил, что ты стоишь таких рисков». — На его лице появляется странная, незнакомая тебе гримаса, значение которой интерпретировать не выходит. Некая смесь отчаянья, злости, боли и… Благодарности?
«Да пошел ты…» — кидает он и отворачивается от тебя, устремляя взгляд на входную дверь, а затем говорит что-то еще.
«Я не могу разобрать».
Он раздраженно поворачивается к тебе и повторяет:
«Вызывай такси и уёбывай», — и протягивает тебе твой телефон, который видимо выудил из кармана пиджака прежде чем закинуть тебя под холодный душ.
«И мне нельзя остаться?» — не всегда же воплощением наглости необходимо быть Мудиле. Иногда эту ношу ты можешь водрузить и на свои плечи.
«Да что, блять, с тобой не так? Уёбывай, говорю», — тыкает он пальцем в дверь, и ты замечаешь сожаление в его взгляде. Сожаление за то, что он все это тебе рассказал. Открылся. Оголил душу. А теперь чувствует себя под прицелом твоего взгляда слишком уязвимым. Ты, в качестве живого подтверждения его ошибки, становишься опасен. Потому он поскорее хочет выгнать тебя из своей обители. Спрятаться от тебя. Запереться за семью печатями.