- Ву не в духе, мадам Мовес. - Соловейчик сокрушенно покачал головой. Нельзя кричать на человека, будто вас обокрали. Что это за мода! Вы рискуете не заработать и рубль. Кому нужна такая хозяйка, я вас спрашиваю? Кому? Мне? Да нехай она сказится. Или вот этому хорошему человеку?- Ради приданного я дам полтора, - согласился Батурин.- Рива! - крикнула Добэ, - Покажи месье комнату.В комнате, похожей на шкаф, высокой и узкой, стучали ходики и ворочали поломанные стрелки. Было сыро и пахло керосином.Ночью стонала во сне за стеной Добэ, ветер перетряхивал на крыше листы жести, и лишь к утру - розоватому и серому, как пепел, - вызвездило и ветер утих. Батурин почти всю ночь не спал. Яд поисков только начатых, уже отравил его. Он изощрялся в догадках, сотни смелых, но одинаково беспомощных планов спутывались в голове и уничтожали друг друга.К утру он задремал. Разбудил его унылый бас, бубнивший под окнами:- Уголля надо?! Вот уголля надо?!Батурин долго не мог догадаться, что продавал этот унылый бас; потом понял и обрадовался - уголь.Пришло серенькое ремесленное утро. Женщины шлёпали детей, мужчины мылись во дворе под краном. Синий угар самоваров струился под крышу, дух квашенной капусты выползал из комнат. Гудели яростные примусы, трещали и брызгали салом расскалённые сковороды, и шум - суетливый, однообразный шум жизни - возвестил о начале ещё одного безрадостного и длинного дня. Дом кричал, плакал, ссорился, смеялся и шипел, как чудовищный Ноев ковчег. Кошки мылись на подоконниках, и запах помоек, крыс и зелени расплывался извилистыми течениями, навещая то одну, то другую комнату. Над всем этим шумом стоял пронзительный, тонкий, как лозунг, крик мамаш:- Вот погоди, я тебе задам!Утром пришёл Соловейчик - узнать, не надо ли чего Батурину. Батурин рассказал ему вымышленную историю о пропавшей сестре. У него, мол, месячный отпуск, и он приехал искать пропавшую сестру. Она должно быть в Ростове. Она сбежала с американцем Пиррисоном, её надо найти и вернуть домой, американец - прохвост: надругается над девушкой и бросит.Соловейчик слушал недоверчиво. Он сложил руки на животе и вертел большими пальцами, вздыхал, сдвигал на затылок рваную фетровую шляпу. Галстук торчал сзади кисточкой над бумажных его воротничком.- А она не ваша невеста? - подозрительно спросил он. - Теперь, знаете такое время, что мать сына искать не будет, не то что брат сестру. Разве теперь имеются такие братья!Батурин деланно смутился, помял хлеб на столе.- Да, верно. Она моя невеста.- А может быть она ваша жена?- Нет.- Какая разница между женой и невестой! - засмеялся вскользь Соловейчик.Он допрашивал Батурина вежливо и долго, щипал бородку и наконец улыбнулся с неожиданной добротой.- Ой, молодой человек. Соловейчика вы не обманете! Вы ищете жену, - так и говорите. Сколько лет маклерую в Ростове, а такого дела, скажу откровенно, не было. Деликатное дело! Надо посидеть и подумать.Он действительно долго думал, бормотал, отрицательно качал головой.- Вот что. Надо начинать с американцев. Их тут в Ростове несколько, - они продают для виду американские жатки и молотилки, морочат людей и помалу занимаются контрабандой. Я вам узнаю фамилии этих американцев, может, среди них есть и ваш приятель. Это раз. Теперь два, - есть две девочки, они всё время с американцами путались, надо их увидеть. В случае ваш был здесь, они знают. Девочки, сами знаете, с асфальта, но хорошие женщины. Вы им дадите на две пары чулок и ещё так... мелочи.Соловейчик засмеялся, довольный своим планом.- За вас я не опасаюсь, что вы мне заплатите за работу. Чего только не приходиться придумывать из-за куска хлеба! Ну, ваше дело - чистое дело.