- Река пошла спать? - спрашивал мальчик.- Пошла.- Как же она спит без одеяла, - ей холодно?Батурин говорил, что река укрывается туманом" под ним очень тепло. Юра долго и печально смотрел на реку, длинные его ресницы были неподвижны, он думал.- И птичка спит, - говорил он чуть слышно.Батурин ощущал тёплый запах его соломенных, подстриженных в кружок волос.- Чем ты пахнешь? - спросил Батурин.Юра долго думал, потом ответил:- Воробышком.В Ростове шёл дождь. Он мягко, по-южному, шумел по горбатым мостовым, просеивал многочисленные и тусклые огни. На западе догорал сизый закат."Как донская вода" - подумал о нём Батурин.На бестолковом ростовском вокзале Батурин слегка растерялся. Куда идти? Теперь одиночество уже явно тяготило его. Он сел в зале первого класса и заказал чай. Около него долго вертелся, приглядывался пожилой еврей в промокшем пальто.Когда еврей останавливался, вода капал с пальто на пол, он затирал лужицы калошей и с опаской поглядывал на официантов. Он боялся останавливаться и бродил между столиков. Его походка и жалобный вид, выработанный годами, как средство самозащиты, намекали на профессию, не пользующуюся уважением у вокзальных властей.Батурин следил за ним. Наконец еврей подошёл.- Молодой человек, - сказал он тоном хитрого прозорливца, - вы не имеете, где остановиться?Батурин кивнул головой.- Какие пустяки. Я вам покажу приличную комнату. С вас возьмут рубль в сутки. Вы будете иметь удобства и хорошее обращение, а мне вы дадите полтинник.- Лучше в гостинице.Еврей попятился, замахал руками.- Вам? - спросил он с ужасом. - Вам в гостиницу? Боже мой! Такой приличный молодой человек. Вас там оберут до последнего и выбросят на улицу. Вы же не знаете, что такое Ростов! Я - Соловейчик, спросите про меня каждого извозчика. Разве я посоветую вам плохо?Батурин боялся гостиниц с их застарелым запахом писсуаров, уборщицами, свирепо швыряющими вёдра, матрасами, засаленными от трипперных мазей и рукомойниками с жёлтой водой. Каждый постоялец оставлял свои запахи, пороки и неряшливость, - это было невыносимо до тошноты. Предшественник по номеру почему-то представлялся Батурину приказчиком с гнилыми зубами, в розовых кальсонах, рыгающим со сна селёдкой и липкой запеканкой, человеком назойливым, бранчливым, приводящим в номер проституток.Батурин согласился, нанял извозчика. Соловейчик почтительно сел рядом, боясь замочить Батурина своим пальто. Из-под поднятого верха пролётки ничего не было видно, кроме струй дождя в белом кругу фонарей и чёрного булыжника. Лошадь лениво цокала подковами. Соловейчик вздохнул и прошептал:- О-хо-хо, все мы пропадём!Привёз он Батурина в переулок около Таганрогского проспекта, провёл по лестнице на деревянную террасу, где две женщины мыли, охая, пол. В лужах на дворе отражался свет ламп и пламя бушующих примусов. Из дверей сочился сладкий чад лука и постного масла: кашлял и заходился ребёнок."Подходящее место", - подумал Батурин.- Добэ, - робко сказал Соловейчик одной из женщин. - Вот я привёл вам постояльца. Молодой человек из Москвы, прямо жених.Добэ поднялась, вытерла руки о ситцевую нижнюю юбку и в упор посмотрела на Батурина. Сизое лицо её выражало обидное равнодушие к Батурину и к Соловейчику, и к комнате, которую от неё требовали.- От вечная мне морока, - сказала она басом. - За рубль я не имею ни минуты покоя, - как вам нравится такая жизнь! Теперь я решила сдавать не меньше как за полтора рубля. - Соловейчик попятился, замахал руками, и в ту же минуту Добэ презрительно закричала:- Что вы махаете? Что? У меня дочка невеста, кто пойдёт за нищую? Вы ей дадите приданное, несчастный еврей? Вы с вашими рублёмыми постояльцами, за которыми надо прибирать на три рубля. Полтора рубля, или уезжайте в другое место.