После я закатила сцену безумного отчаяния и упреков. Обзывала его последними словами. А самой ужасно хотелось смеяться. Мне все представлялся Симон: бакенбарды висят.., а на голове!.. Ты пойми!.. На голове! По дороге сюда я еле удерживалась от хохота… Ты пойми! Дело сделано. Что бы ни случилось дальше — дело сделано! А он так этого боялся!.. Пусть теперь будут войны, землетрясения, эпидемии, пусть все мы умрем, — все равно.., дело сделано! И этого уж никак не изменишь!.. Да ты представь себе, что у него на голове.., и скажи: ведь дело-то сделано!!!
Баронесса спросила, захлебываясь от смеха:
— А с Бобиньяком ты будешь встречаться?
— Нет. Чего ради?.. Хватит с меня… Он не лучше моего супруга.
И обе опять захохотали так неистово, что их трясло, точно припадочных.
Послышался звонок, и смех оборвался.
Маркиза прошептала:
— Это он… Посмотри на него…
Дверь распахнулась, появился грузный мужчина, краснолицый грузный мужчина с толстыми губами и висячими бакенбардами; он сердито таращил глаза.
Подруги посмотрели на него, и обе вдруг повалились на кушетку в пароксизме такого исступленного хохота, что даже стонали, как стонут от мучительной боли.
А он повторял сиплым басом:
— Что такое? С ума вы сошли?.. С ума сошли, что ли?..