От команды Южного Ветра в ответ на это раздался смех, и Дженнер попытался успокоить своего кормчего, предлагая ему еще эля, но тот от него отмахнулся.
— Дайте мне мой топор, и мы посмотрим, сука!
Смех тут же стих, Колючка скривила губу и плюнула ему под ноги.
— Тащи свой топор, я готова!
— Нет, — сказала Скифр, положив руки на грудь Колючке. — Еще придет время тебе встретить смерть. Пока еще не пришло.
— Ха! — сплюнул Горбатый. — Трусы!
Колючка зарычала, но Скифр снова ее оттащила, прищурив глаза.
— Ты полон ветров, кормчий. Ты пустой человек.
Одда шагнул мимо нее.
— Он далеко не пустой, он до макушки наполнен дерьмом. — Колючка удивилась, увидев обнаженный нож, блестящий в его руке. — У меня не было напарника по веслу храбрее, мужчины или женщины. А на следующее твое оскорбление я сам тебя прикончу.
— Тебе придется посоревноваться со мной за это, — прогрохотал Досдувой, отбрасывая одеяло и выпрямляясь во весь рост.
— И со мной. — И Бренд тоже встал рядом с ней, держа перевязанную руку на этом своем замечательном кинжале.
Множество пальцев потянулось к кинжалам на обеих сторонах и — из-за эля, из-за уязвленной гордости или потерянного серебра — все могло быстро обернуться чрезвычайно скверно. Но прежде чем пролилась кровь, Отец Ярви проворно выскочил между двумя ощетинившимися командами.
— У всех нас и без того достаточно врагов, чтобы еще превращать в них друзей! Кровь, пролившаяся здесь, будет пролита напрасно! Давайте раскроем сжатый кулак! Давайте предоставим Отцу Голубей его день. Вот! — Он сунул руку в карман и бросил Горбатому что-то блестящее.
— Что это? — прорычал кормчий.
— Серебро королевы Лаитлин, — сказал Ярви, — с ее лицом на нем. — у министра, возможно, не хватало пальцев, но те что оставались, были по-настоящему быстрыми. Монеты крутились и блестели в свете костра, когда он разбрасывал их среди команды Черного Пса.
— Нам не нужна ваша милостыня, — прорычал Горбатый, хотя многие из его напарников по веслу уже плюхнулись ради монет на колени.
— Тогда считайте это авансом! — вскричал Ярви. — К тому, что королева заплатит вам, когда вы явитесь в Торлби. Она и ее муж король Утил всегда ищут храбрых мужчин и хороших бойцов. Особенно тех, кто не очень любит Верховного Короля.
Синий Дженнер высоко поднял свою чашу.
— Тогда за прекрасную и щедрую королеву Лаитлин! — И вся его команда одобрительно закричала, и наполнила чаши, и он добавил чуть тише, — и за ее хитроумного министра, — и еще тише, подмигнув Колючке, — не говоря уже о грозном заднем весле.
— Что происходит? — вскричал Колл, который, пошатываясь, пытался встать, с дикими глазами и всклокоченными волосами. Запутавшись в своем одеяле, он снова упал и его снова стошнило, что вызвало взрыв безудержного смеха.
Уже вскоре обе команды снова обменивались историями и находили общих товарищей, и спорили о том, у кого нож лучше, пока Сафрит утаскивала своего сына за ухо прочь, и макала его голову в реку. Горбатого оставили одного лелеять свою злость. Он стоял уперев руки в бока и метал в Колючку взгляды-кинжалы.
— Похоже, ты тут завела врага, — пробормотал Бренд, убирая свой кинжал в ножны.
— О, я постоянно их завожу. Что там говорит Отец Ярви? Враги это цена успеха. — Она положила одну руку ему на плечо, другую на плечо Одды и крепко сжала обоих. — Удивительно то, что кроме того мне удалось завести нескольких друзей.
Красный день
— Щиты! — взревел Ральф.
Бренда охватила паника, вырвав из счастливых снов о доме, и он стал вылезать из уютного одеяла прямо в холодный рассвет цвета крови.
— Щиты!
Члены команды выползали из своих постелей, наталкивались друг на друга, метались, как испуганные овцы, полуодетые, полувооруженные, полупроснувшиеся. Кто-то, пробегая мимо, пнул угли костра, и закружились искры. Другой взревел, пытаясь натянуть кольчугу и запутавшись в рукавах.
— Вооружиться!
Колючка поднялась рядом с ним. Нестриженная часть ее головы была в эти дни сущим хаосом, путаницей косичек и всклокоченных прядей, перевязанных с кольцами серебра, вырезанными из монет — но ее оружие было смазано и отполировано, блестело наготове, и выражение лица у нее было суровым. От ее храброго вида и Бренд почувствовал себя храбрее. Видели боги, ему нужна была смелость. Ему была нужна смелость, и ему было нужно попи́сать.
Они разбили лагерь на единственном холме на многие мили вокруг. Это был холм с плоской вершиной в изгибе реки, изломанные валуны выступали по бокам, несколько низкорослых деревьев цеплялись за вершину. Бренд побежал к восточному краю, где собиралась команда, и уставился вниз с холма, на плоский океан травы, который простирался вдаль в восход солнца. Дрожащими пальцами он потер глаза, чтобы проснуться, и увидел там фигуры, призрачных наездников, пробирающихся в рассветном тумане.
— Конный Народ? — прохрипел он.
— Ужаки, надо полагать, — Отец Ярви прикрыл бледные глаза от кровавого пятна Матери Солнца далеко на горизонте, — но они живут на побережье Золотого Моря. Не знаю, что привело их сюда.
— Сильное желание убить нас? — сказал Одда, когда всадники выстроились во мраке. Красное солнце отблескивало на металле наконечников копий и кривых мечей, и на шлемах, которые выглядели, как головы зверей.
— Сколько их там? — пробормотала Колючка, и на побритой половине ее головы задвигались мышцы.
— Восемьдесят? — Фрор смотрел на них так спокойно, как человек смотрит на сорняки соседа в своем саду. — Девяносто? — Он развязал мешок, плюнул в него и начал помешивать что-то внутри кончиком пальца. — Сотня?
— Боги, — прошептал Бренд. Он слышал звук копыт, когда всадники Конного Народа сжимали круг. Вопли, визги и странные трели эхом отдавались по равнине поверх стуков и рычаний команды, которые готовили свое снаряжение и взывали к богам об удаче в оружии. Один всадник подъехал ближе, чтобы попробовать пустить стрелу, его длинные волосы развевались. Бренд отпрянул, но это был лишь пристрелочный выстрел, насмешливый выстрел, и стрела упала на середине склона.
— Старый друг сказал мне однажды, что чем хуже шансы, тем больше слава, — сказал Ральф, дергая тетиву мозолистыми пальцами и заставляя ее злобно жужжать.
Досдувой убрал промасленную тряпку с обуха своего огромного топора.
— Шансы умереть тоже увеличиваются.
— Но кто хочет встретить Смерть старым, у огня? — И зубы Одды засияли от слюны, когда он блеснул своей безумной ухмылкой.
— Такой исход кажется не таким уж плохим. — Фрор сунул руку в мешок и вытащил ее покрытой синей краской, прижал к лицу, растопырив пальцы, и оставил на нем огромный отпечаток ладони. — Но я готов.
Бренд не был готов. Он стиснул щит, на котором Рин нарисовала для него дракона — казалось, это было сотню лет назад и за полмира отсюда. Он стиснул древко топора, его ладони все еще болели под бинтами от ожогов, оставленных веревками. Люди Конного Народа постоянно двигались, их отряд то распадался, то снова собирался. Они струились по равнине, как быстротекущая вода, подбираясь все ближе, белое знамя развевалось под рогатым черепом. Бренд уловил мелькание храбрых лиц, звериных лиц, воинственных лиц, их зубы были сжаты и глаза выпучены. Их было так много.
— Боги, — прошептал он. Неужели он на самом деле выбрал это? Вместо милой, безопасной, скучной жизни в кузнице Гаден?
— Скифр! — тихо и нетерпеливо прокричал Отец Ярви.
Пожилая женщина сидела позади них, скрестив ноги под одним из деревьев, хмуро глядя на погасший костер, словно решение их проблем могло скрываться среди углей.
— Нет! — отрезала она через плечо.
— Стрелы! — пронзительно крикнул кто-то, и Бренд увидел их. Черные осколки высоко взлетели, их снесло ветром. Одна вонзилась в землю рядом с ним, перья на конце подергивались. Небольшой порыв ветра мог отнести этот маленький предмет из дерева и металла ему в грудь, и он умер бы здесь под кровавым небом, и никогда не увидел бы снова свою сестру, или доки, или мусорные кучи Торлби. Даже то, что всегда ненавидел, выглядит чудесно, когда вспоминаешь об этом в таком месте, как здесь.
— Выстроиться в стену, ленивые псы! — взревел Ральф, и Бренд протиснулся между Оддой и Фрором. Дерево и металл стукнули, когда они сомкнули щиты, кромкой под соседним слева и над соседним справа. Тысячу раз он делал это на тренировочной площадке, руки и ноги двигались сами. Это было к лучшему, поскольку в его голове была только муть. Мужчины с копьями и луками толпились позади него, похлопывая первый ряд по спинам и одобрительно ворча. Те, кто были без щитов, ждали, чтобы убить любого, кто прорвется, чтобы заткнуть прорехи, когда кто-то упадет. Когда кто-то умрет. Потому что сегодня здесь кто-то умрет, и скоро.