И вот в одной из таких пещер и спрятаны доспехи Арианта. Что вообще-то естественно: на поверхности все горит и рушится, будь это самые неприступнейшие из замков, самые могучие крепости или огромные города. А вот пещеры внутри гор – вечны. Люди это смекнули и хотя сами постепенно вышли из пещер и начали строить дома на открытой местности, но самое ценное по-прежнему укрывают в пещерах.
Сигизмунд зябко поежился.
– Не люблю пещеры, – признался он. – Не боюсь, нет! Просто не люблю. Почему-то кажется, что там обязательно клубки змей, скопища скорпионов и огромных пауков… Бр-р-р-р…
– Откуда там змеи? – сказал я. – Змеи камни не едят.
– Как и пауки, – согласился Сигизмунд. – Просто неприятное место.
– Вон та пещера, – указал я.
– Странно, – пробормотал Сигизмунд.
– Что?
– Да слишком уж… близко. К ней можно подъехать на коне!
– Вот и подъедем.
Через четверть часа мы спешились, Сигизмунд вытащил из мешка факел, зажег, сунул мне в руку, а сам обнажил меч и первым шагнул в пещеру, пока я не успел его остановить. Мальчишка, все страшится, как бы не подумали, что ему недостает отваги встретиться с неведомым.
Факел бросал на стены пещеры кроваво-красные трепещущие тени. Пропорции ежесекундно менялись, но я двигался через пещеру, как будто шел по огромному залу. Пол то ли от природы такой ровный, то ли строители поработали на совесть, стены уходят ввысь, там тьма, но наверняка сходятся в красивом стреловидном куполе. Сигизмунд все старается вырваться вперед, чтобы грудью встретить опасность, даже прет в полную темень, я наконец заставил его взять факел, с ним уже не уйдет, оставив сюзерена во тьме кромешной, а сам двинулся с молотом в одной, мечом в другой.
Появились ступеньки, ход по красивой дуге повел вниз. Этот туннель тоже красивый, удобный, трое-четверо могли бы идти плечо в плечо, не задевая стен. Мне почудилась очень тщательная работа, более тщательная, чем можно бы ожидать от этого молодого и грубоватого рыцарского мира. Как будто бы здесь потрудилась более древняя, мудрая и изысканная культура со всеми ее строительными находками и достижениями, художественными и другими наработками. Например, сарацинская культура, в которую потом вторглись неграмотные крестоносцы с благородным стремлением учить нехристей жить правильно.
Впереди из тьмы выступил крупный человек в доспехах, обнаженный меч уже в руке, хотя я не слышал, когда он тащил его из ножен. Забрало опущено, он выставил перед собой меч. Голос прозвучал глухо, резонирующе, словно в доспехах была пустота:
– Дальше хода нет.
– Будет, – ответил я.
Молот ударил в него, как противотанковая ракета. Грохнуло, с металлическим визгом во все стороны брызнули осколки металла. Я поймал молот и, не опуская в петлю, пошел посмотреть на труп. Сигизмунд опередил, я видел, с каким детским недоумением он потыкал острием меча в искореженный металл.
– Здесь ничего нет!
– Глюк? – предположил я. – Я имею в виду – призрак?
– Да нет, доспехи настоящие, – ответил он с недоумением и страхом. – Но на что они были надеты?.. Даже крови нигде…
– Будем считать, что молот сейчас служит нейтронной бомбой направленного действия… Нет, это я размышляю про себя. Не обращай внимания. Явно здесь другая технология…
Сигизмунд сказал горячо:
– Но нас ничто не остановит!
– На море и на суше, – согласился я. – Пойдем дальше.
Дальше нас встретили еще двое, молот разнес их, как горшки из сухой глины, только звон был сухим, жестким, словно не железо лопалось и взрывалось мельчайшими осколками, а перенапряженная высокосортная сталь. И снова внутри пустота. Сигизмунд искал изувеченное тело, кровь, раздробленные кости, мозги на стене, а я подсознательно высматривал рассыпанные по полу микросхемы, кристаллы чипов, разноцветные провода изоляции, микроаккумуляторы…
– Силен колдун, – проговорил Сигизмунд. Он побледнел, вздрагивал, но, когда видел мое спокойное лицо, моментально взбадривался и шел почти подпрыгивающим шагом. – Но воля Господа нашего сильнее!
– Товарищ, верь, – пробормотал я, – взойдет она, звезда пленительного счастья… И на обломках… на обломках… Погоди! Там что-то нехорошее.
Сигизмунд отступил в нишу, я присел и напряженно всматривался в темноту. Впереди что-то дышало, сопело. Похрустывал камень. Накатила волна запаха большого животного, словно от огромного пса под дождем. Почему-то пес, попав под дождь, всегда сильно пахнет… Именно псиной, что удивительно.
И все-таки страх не появлялся. Наверное, все же человека, видевшего мир начала третьего тысячелетия, трудно испугать реалиями Средневековья. Даже если я видел ее только на экране телевизора, на страницах газет и журналов, все же наша жуть реальна. А это вот хоть и жутковато, но недостаточно жутковато, чтобы конкурировать с нашей привычной жутью.
– Вроде бы ушел, – сказал я неуверенно.
– Позвольте, сэр, я пойду впереди?
– Ни за что, – буркнул я.
Опускались долго, сперва на стенах иногда встречались клочья мха, следы плесени, дважды с потолка сочилась вода и под ногами журчала вода, но чем глубже опускались, тем становилось чище и суше. Сейчас мы опускаемся в мир, подумал я, который не знает смены времен года, где не бывает дурной погоды. Самое лучшее место для установки командных центров для запуска межконтинентальных ракет, здесь же можно разместить целый город на случай термоядерной войны…
Да, вот пещера, где разместился бы весь Кремль со всеми башнями, но дорожка ведет через пещеру дальше, там черный ход, прорубленный теми же мастерами и с той же нефеодальной тщательностью, дальше еще пещера, еще, целая анфилада, но пещеры, несмотря на пустоту, кажутся все более обжитыми, словно этих камней в течение веков касались тысячи рук, сгладили углы…
В самом деле, мелькнула глупая мысль, если здесь прятались от атомной катастрофы, то куда все делись? Должны быть кучи скелетов… Правда, катастрофа могла быть не атомная, это нам кажется, что страшнее кошки зверя нет, а ведь бомбочки могут быть и такие, что даже костей не оставляют… И проникают сквозь толщи горных пород. Вон нейтрино пробивает же Землю насквозь, даже не замечая такой крохотной помехи на пути…
– Ваша милость, – раздался дрожащий голос Сигизмунда, – что-то давит…
Он побледнел, по лицу катились крупные капли пота. Он пошатнулся, я поспешил ухватить его за локоть. Молодой рыцарь дрожал, под моими пальцами мышцы сокращались сами по себе, его корежили судороги.
– Присядь, – велел я. – Это клаустрофобия… наверное. Или азотное голодание… может быть. Из меня хреновый медик, но я слышал, что у водолазов похожее.
– Водо… лазов? – прошептал он. – Кто… они?
– По скалам лазят, – ответил я рассеянно. – Какой ты любознательный, прямо Гугол. Посиди здесь, я пройдусь немного.
Он поднялся, вскричал:
– Нет!.. Я с вами, сэр…
И завалился вниз лицом. Доспехи громыхнули. Я с трудом поднял эту груду железа, усадил. Лицо Сигизмунда белее мела, нос распух, из ноздрей потекли две тонкие темные струйки.
С факелом в одной руке и молотом в другой я двинулся в глубину таинственной пещеры. Похоже, я в самом деле глух к магии. По крайней мере, не ощущаю никакого глубоководного давления, а кровяное давление если и повышенное, то разве что от легкого мандража.
Ход расширился, пол выложен каменными плитами, хотя на самом деле иду внутри сплошного скального массива. Под ногами просто прочерчены неглубокие канавки, обозначив ровные квадратики, – работали эстеты, значит. Воздух сух, перенасыщен озоном. Не знаю, вредно это или нет, но дышится очень легко, мысли бегут быстро, без задержки.
Из туннеля в сторону отходит небольшой ход, красиво вырезанный в форме стрельчатой арки, но я не успел его рассмотреть, ибо впереди… блеснул черный свет! Эта сверкающая черная полоса, что перекрыла весь туннель, показалась именно сотканной из черного света. Абсолютно черная, без отблесков, угольно-черная… нет, гораздо чернее, это чернота космоса, первозданного хаоса… нет, в том хаосе присутствовал свет, а настоящая чернота получилась, когда свет и тьма были разделены, значит, это и есть Тьма…
Присмотревшись, я вроде бы рассмотрел за черной пеленой панцирь и меч. Пальцы дрожали, а во рту пересохло. Молот показался втрое тяжелее, чем обычно. Я поколебался, не вызовет ли это какой-нибудь непредвиденной реакции, потом, ругая себя за словарный запас депутата, размахнулся и метнул молот со всей силы.
– Круши!.. – сказал я мстительно. – Сокруши!..
Я всем сердцем желал разнести вдрызг, вдребезги, и молот, усиленный гемами, шарахнул в стену, как крылатая ракета. Крылатая ракета, что способна достать подземный бункер даже через сто метров железобетона. Сердце мое дрогнуло от радостного предчувствия, но молот отшвырнуло, будто я бросил его в резиновую стену. Его унесло далеко за мою спину, там он нелепо покувыркался в воздухе, пристыженно понесся ко мне, я поймал его и сунул в петлю на поясе.