Один из группы рыцарей сказал нетерпеливо:
– Хирл Лаг, к чему задерживаться с этими существами? Проще обыскать их седельные мешки. Там всего три вьюка.
Он спрыгнул на землю. Другие рыцари тоже начали слезать, разминали ноги. Железо звякало мягко, мелодично. Двое пошли к нашим коням. Первый рыцарь посмотрел в нашу сторону жуткими глазами, сказал обрекающим нечеловеческим голосом:
– Да станут все камнем!
От его слов, проникнутых жуткой убежденностью, кровь застыла в жилах. Я ощутил, что сердце начинает биться реже. Рыцари развязывали наши мешки, один сказал торжествующе:
– Да вот они!
Из мешка хлынул яркий чистый свет. Лицо рыцаря потемнело, словно в него плеснули ведро черной туши. Он отшатнулся, а потом зашел сбоку, торопливо запахнул мешок. Руки его вздрагивали, губы тряслись.
Передний рыцарь сказал торопливо:
– Убейте их всех. И поехали обратно.
– Ага, – ответил я, – щас!
Мой меч рассек его шлем до челюсти. Я выдернул лезвие, повернулся и снес голову второму. Все задвигалось, только рыцари стояли ошеломленные, смотрели на меня вытаращенными глазами. Ланселот, освобожденный от сковывающего заклятия, завертелся, как бревно в трубе гигантского смерча: вокруг него стоял непрерывный лязг, рыцари падали, как скошенная трава. Бернард ревел, как десяток раненых медведей, его топор рассек двоих до пояса, прежде чем остальные попятились, выхватили мечи.
Асмер быстро и точно бил стрелами в прорези шлемов. Сигизмунд плакал от стыда и ярости, рубил, вокруг него блистало облако из стали, стоял непрерывный звон. Совнарол громко читал молитву.
Я успел разом метнуть молот в спину единственному, кто успел добежать до коня и взобраться в седло. Но прежде чем молот ударил, я увидел стрелу в его спине и внезапно возникший нож в шее.
Сигизмунд тут же бросил меч и кинулся ловить коней, ему помогал Гугол. Кони храпели, отпрыгивали – от чужаков слишком пахнет кровью их прежних седоков. Коней переловили, Асмер взялся охотно сдирать доспехи с тех, на ком уцелели. Полностью целых обнаружилось всего двое: Асмер ухитрился застрелить их обладателей через прорези в забрале. У остальных оказались целыми частично у кого шлем, у кого налокотники, поножи, боевые перчатки…
Бернард выбрал себе самые просторные, но все равно ворчал, что мелкий народ ныне пошел, зато пузатый, Ланселот поглядывал на меня искоса, но помалкивал. Только Асмер спросил тихонько:
– Как тебе удалось? Меня ж прямо лед сковал!.. Хочу шевельнуться, а не могу…
– Ты человек, – утешил я.
– А ты?
– А я урод, – признался я. – На меня, как видишь, не действуют ни святая вода, ни черное заклятие.
Асмер хмыкнул, подумал, хлопнул меня по плечу.
– Я рад, что не действуют.
Теперь у всех, кроме меня, были доспехи. Даже Гугол поколебался, доспехи так и просятся на плечи, наконец покачал головой:
– Нет, я ж не воин… И никогда им не стану. Спасибо, сэр Ричард! Спасибо, Сигизмунд, спасибо всем. Мне очень жаль покидать вас, но моя дорога идет на юг. Если доползу, то буду в Золотом Пеарле. Говорят, есть такой город колдунов на юге… Прощайте!
Он вскочил на одного из рыцарских коней, мы смотрели, как он подобрал поводья, конь ржанул и пошел сразу в галоп. Гугол обернулся, мы видели, как он взмахнул рукой, облачко дорожной пыли скрыло его с конем вместе, словно возникло по волшебству.
Бернард прогудел:
– Да, нам на север… Хороший у тебя приятель был, Дик. Как метнул нож, а? Будь покрепче, из него бы воин в самый раз… Там еще доспехи. Хошь, подберу по тебе?
– Не хочу, – ответил я. – Мне бы только побыстрее до Зорра, вымыться, а потом неделю не вылезать из постели.
– Так и сделаем, – ответил он серьезно. – Теперь нам искать ничего не надо. Помчимся прямо. А кони эти добрые, на юге много хороших коней. И оружие там хорошее.
Он любовно погладил себя по выпуклому панцирю. Подошел Сигизмунд, он выбрал самый нарядный из панцирей, хотя металл здорово безобразится косым следом от топора Бернарда. Зато шлем цел, гребень от лба и до самого затылка, в гребне пышный плюмаж из перьев диковинных птиц, квадратный подбородок Сигизмунда подхвачен шлемным ремнем, усиленным металлическими нитями и защищенным блестящими чешуйками, очень похожими на золото. Сам шлем блещет искусной работой, перья уцелели, не помялись. Борта шлема опускаются ниже ушей, спереди нависает металл, а забрало держится на нем легко и прочно, при необходимости закроет лицо полностью, оставив только узкую щелку для глаз.
Панцирь красиво вздут на груди, как раз по Сигизмунду, у него грудные мышцы, насколько помню, выступают, как две перевернутые сковородки, в середине панциря выпячен странный знак, у меня в голове появились какие-то ассоциации, но слишком дикие, я от них поспешно отмахнулся.
Сигизмунд постучал пальцем по груди. В глазах был почтительный ужас.
– Сэр Ричард… Это настоящее золото!
Бернард громыхнул:
– Позолота. Но все равно – дорого. А сами доспехи какие дивно легкие! Либо у них там на юге с оружейным делом лучше, чем у нас… либо мы завалили богатых баронов.
Ланселот подошел, он тоже в золотых доспехах с головы до пят, сухо заметил:
– Бароны стадами не ходят. Нам встретились сильные воины, но, боюсь, на юге таких немало. Все готовы?
Я посмотрел на горы, сказал с великой неохотой:
– Здесь я должен вас покинуть на… ненадолго. Езжайте. Довезите доспехи в сохранности!
У Ланселота сузились глаза. Все затихли, повернулись ко мне. Даже Совнарол смотрел неотрывно, но на этот раз я не видел в его глазах привычной ненависти.
Ланселот поинтересовался холодно:
– А куда ты?
– У меня еще одно поручение.
– Какое? От кого?
Я развел руками.
– Не знаю, могу ли говорить… С меня не брали слова, что не скажу, но и не давали разрешения рассказывать. Хотя про вас знали… Так что я, так уж получилось, поеду сам.
Сигизмунд вскрикнул с отчаянием в голосе:
– А я?
Я посмотрел в его чистые честные глаза, кивнул:
– Конечно, Сигизмунд, конечно. Ты со мной.
Ланселот побледнел, рука опустилась на рукоять меча.
– Ты никуда не поедешь! Здесь приказы отдаю только я!
Сигизмунд ухватился за рукоять меча, обнажил до половины и оглянулся на меня. Я снял с пояса молот, в другую руку взял меч. Сердце мое бешено стучало.
– Мне отдал приказ более достойный.
Ланселот вспыхнул, потащил меч. Бернард ухватил его за руку, сжал с чудовищной силой, но я видел, что, несмотря на нечеловеческую мощь Бернарда, потомка горных великанов, меч продолжает медленно выползать из ножен. Асмер вскричал испуганно:
– Тихо все!.. Разве Дика с нами отправляли? Нет!.. Значит, он сам по себе. Был в отряде, когда везли мощи святого Тертуллиана, он был обязан подчиняться!.. А за доспехами нас отправили вчетвером! Сэр Ланселот, Дик сейчас вправе ехать с нами, если пригласим, но вправе ехать сам по себе!.. Мы удерживать его не можем! Это закон, который мы отменять не вправе!
Ланселот скрипнул зубами. Во взгляде, направленном на меня, была холодная ненависть. Рука с усилием, теперь борясь уже с собой, задвинула меч в ножны. Он глубоко вздохнул, сказал холодно:
– Зорр ждет. Седлайте коней!
Глава 28
Сигизмунд со стуком бросил меч в ножны. Пальцы его тряслись, и, чтобы скрыть дрожь, он то поправлял шлем, по трогал седло или поправлял щит за спиной. Я повернул коня, вскинул руку в прощании, ни к кому не обращаясь, но чувствовал, что Бернард и Асмер ответили тем же.
Конь Сигизмунда уже устал, я послал своего рогатого коня шагом. Сигизмунд ехал молчаливый, сосредоточенный. Я чувствовал, ему недостает зеркала, доспехи в самом деле великолепные, что у них за оружейники на юге, однако Сигизмунд заговорил, и я ощутил, что он думает совсем не о красоте доспехов и себе, красавце:
– Некрасиво получилось!.. Раз так хотели поехать с нами, то могли бы просто предложить свою помощь. Так бы проще.
Я поинтересовался:
– Полагаешь, они обиделись, что их не пригласили?
Он сказал горячо:
– Ну конечно! А как же иначе?.. Да и вы, ваша милость, не должны были так сразу… Надо было пригласить. Из вежливости! А потом уже как-нибудь отгавкаться. Мол, в Зорре они нужнее…
Я задумался.
– Ты прав, Сигизмунд. Быть тебе полководцем, ты уже сейчас мудр, как два толстых змия.
Всего сутки быстрой езды, где рысью, где галопом, а где и шагом, и искомая гора во всем великолепии предстала перед нами. Я смотрел на нее едва ли не с отвращением. Конечно же, гора. Опять гора. Старая, древняя. Конечно же, вся испещрена пещерами, древними выработками, шахтами. А если учесть, что Земля с каждым мгновением расширяется, то внутри планеты и сейчас образуются огромные пустоты, пещеры, перед которым даже знаменитая Мамонтова пещера покажется скромным чуланчиком.
И вот в одной из таких пещер и спрятаны доспехи Арианта. Что вообще-то естественно: на поверхности все горит и рушится, будь это самые неприступнейшие из замков, самые могучие крепости или огромные города. А вот пещеры внутри гор – вечны. Люди это смекнули и хотя сами постепенно вышли из пещер и начали строить дома на открытой местности, но самое ценное по-прежнему укрывают в пещерах.