Вчера меня заставляли повторять одно и то же столько раз, что я больше ни слова не скажу. Да мне и не верят…
– А что же другой человек?
– Я поднял голову и увидел, что чуть подальше, пожалуй так метрах в пяти, кто то стоит. У этого типа были очень светлые глаза. Он взглянул на меня и бросился бежать. Это
был убийца…
– Как вы это узнали?
– Потому что он бросился бежать со всех ног.
– В каком направлении?
– Так вот, все прямо…
– Значит, в сторону казармы?
– Ну да…
Действительно, Жюстена накануне допрашивали по крайней мере раз десять. Больше того, до прихода Мегрэ инспекторы превратили допрос в какую то своеобразную игру. Однако
он ни разу не сбился в своих показаниях.
– А что вы сделали дальше?
– Тоже бросился бежать. Это трудно объяснить. Мне кажется… когда я увидал, что он убегает, я испугался… и тогда тоже пустился бежать…
– В противоположном направлении?
– Да…
– Вам не пришло в голову позвать на помощь?
– Нет… Я очень испугался. Особенно я боялся, как бы меня не подвели ноги – они у меня просто отнимались. Я добежал почти до площади Конгресса, а потом рванул по другой
улице, которая тоже ведет к больнице, так что получился крюк.
– Ладно, пойдем дальше.
Снова раздался мелодичный перезвон колоколов больничной церкви. Пройдя метров пятьдесят, они остановились на перекрестке; слева тянулась стена с узкими бойницами – там
были казармы, направо высился огромный полуосвещенный портал, а на нем вырисовывался циферблат часов.
Было без трех минут шесть.
– Опаздываю на минуту. Вчера, однако, я пришел вовремя, но как я несся!
На двери из мореного дуба висел тяжелый молоток. Приподняв его, Жюстен ударил им в дверь, и будто гром прокатился по улице. Подбежал привратник в домашних туфлях,
приоткрыл ворота, пропустил Жюстена, но преградил дорогу Мегрэ, подозрительно оглядывая его.
– А это кто?
– Полиция.
– Предъявите документ.
Миновав ворота и еще одну дверь, они очутились в большом дворе; вокруг громоздились больничные постройки. Вдалеке, в утренней мгле, белели чепцы сестер монахинь,
направлявшихся в церковь.
– Почему вчера вы ничего не сказали привратнику?
– Не знаю… Торопился туда…
Мегрэ отлично его понимал. Действительно, что скажешь недоверчивому, несговорчивому привратнику? Ясно, мальчик поспешил в ризницу.
– Вы войдете со мной?
– Да.
В церкви было тепло и уютно. Больные в светло серых халатах – кто с забинтованной головой, кто в лубках на перевязи, кто с костылями – уже сидели на скамьях,
поставленных рядами. Сестры монахини, расположившиеся на хорах, составляли какую то одноликую массу и, словно охваченные религиозным экстазом, низко склоняли головы в
белых чепцах.
– Пойдемте за мной.
Им пришлось подняться на несколько ступеней и пройти мимо алтаря, где уже мерцали свечи. Справа находилась ризница из темного дерева; высокий, изможденный священник уже
надел почти все облачение; стихарь из тонких кружев ждал маленького певчего; рядом стояла сестра монахиня.
Вот здесь, именно в этом месте, вчера, задыхаясь, с подкосившимися ногами, остановился Жюстен. Вот здесь он крикнул:
«Сейчас на улице Святой Катерины убили человека!»
Маленькие деревянные часы показывали ровно шесть часов – колокола вновь зазвонили. Жюстен сказал сестре, подававшей ему стихарь:
– Это комиссар полиции…
И Мегрэ остался, а мальчик взбежал по ступеням к алтарю.