– А вы, Рошфор, пожалуйста, не приводите с собой дюжину убийц с мушкетами, чтобы посадить их в засаде. Это создаст вам дурную репутацию.
– Вам не удастся вывести меня из себя, молокосос!
– Ого! Значит, в вас сохранились еще остатки благородства!
– Будьте спокойны, д’Артаньян. Я убью вас по всем правилам.
– А как же с эдиктами? – насмешливо спросил д’Артаньян, пародируя слова де Жюссака, с которых, собственно, и начались его парижские приключения. – Хотя, наверное, его высокопреосвященство сделает исключение для своего любимца.
– Могу заверить вас, что кардинал ничего не узнает о происшедшем между нами. Думаю, мы в состоянии сами уладить наше внутреннее дело.
– Вы удивляете меня, Рошфор. Пожалуй, если я проткну вас сегодня в Люксембурге, я буду плакать о вас.
С этими словами д’Артаньян ушел, поклявшись самому себе этим вечером посчитаться с Рошфором за все свои несчастья, источником которых был конюший его высокопреосвященства.
– А о тебе скоро и плакать будет некому, – злобно пробормотал Рошфор, глядя вслед д’Артаньяну. – Один тщеславный дуралей женился и уехал в глушь, другому скоро подрежут крылышки, третий пьяница – вот и все, что останется от «четверых неразлучных» сегодня вечером.
Дома д’Артаньян первым делом приказал Жемблу почистить и отполировать шпагу. Наш мушкетер имел две – поэтому, когда его новый слуга справился с поручением, а справился с ним он наилучшим образом, как отметил для себя д’Артаньян, он поручил ему начистить и другую.
– Я вижу, ты знаешь толк в подобного рода делах, Жемблу? – спросил д’Артаньян.
– Да, сударь. Мой прежний хозяин всегда требовал, чтобы его шпага была отполирована, а пистолеты заряжены, – отвечал слуга.
– Из чего следует, что господин… как бишь звали твоего прежнего хозяина, Жемблу?
– Дон Алонсо де Кампо-и-Эспиноса, сударь.
– Да, вот именно… что этот… дон э-э… Эспиноза был не промах подраться?
– Как вам сказать – и да, и нет, сударь.
– Да – это да, а нет – это нет. Тут, по-моему, третьего не дано.
– Я имею в виду вот что, сударь, – пояснил рассудительный Жемблу. – Мой хозяин, кажется, не был большим любителем затевать потасовки, но много путешествовал под вымышленными именами, подвергаясь серьезной опасности. Вот поэтому-то он и требовал от меня всегда держать оружие в порядке.
– Значит, твой господин, как и я, был на государственной службе? Только служил он, видно, другому королю.
– Может, оно и так, сударь, но никаких чинов, однако, не имел. Хотя в Новом Свете он даже приказывал капитанам военных кораблей, и те подчинялись ему. Это было в то время, когда мы гонялись по проливам за пиратами.
– Выходит, ты тоже гонялся за пиратами вместе со своим господином, Жемблу?
– Выходит, так, сударь. Хотя, разумеется, и не по своей воле.
– И много пиратов поймал твой господин?
– К счастью, не слишком-то много, сударь.
– Вот не думал, что ты сторонник пиратов! – со смехом воскликнул д’Артаньян.
– Я не сторонник пиратов, сударь. Я – француз.
– Я – тоже. Но это еще не причина, чтобы одобрять пиратство.
– Однако дело заключается в том, что среди пиратов много наших соотечественников, а на испанских кораблях – ни одного.
– Но ты-то плавал с испанцами, Жемблу, – сказал д’Артаньян, поддразнивая парня.
– Это другое дело, сударь. Я поступил в услужение к дону Алонсо еще во Франции. И в свое оправдание я могу сослаться на то, что даже не подозревал в то время, что он испанец.
– Дон Алонсо так хорошо говорил по-французски?
– Вот именно, сударь. Легкий акцент, не более того. Но ведь в разных частях Франции тоже говорят по-разному. Даже…
– Продолжай уж, любезный, раз начал.