И,
шарахаясьотподводсрыбой,которыекатиливпередвсебыстрейи
настойчивей, Флоран и Клод с трудом спасались от подвод с маслом, яйцами и
сыром - больших желтых фур, запряженных четверкой,сцветнымифонарями;
грузчики снимали ящики с яйцами, корзины с творогом и маслом и несли ихв
павильон продажи с аукциона, где чиновники в каскетках помечали присвете
газа в своих записных книжках количество товара. Клодбылочарованвсей
этой сутолокой. Он забывал обо всемнасвете,толюбуяськаким-нибудь
неожиданнымосвещением,тосинимпятномрабочихблуз,токартиной
разгрузки подвод. Наконец они выбрались из сутолоки. Онипродолжалипуть
по главной галерее рынка, и на нихповеяловдругупоительнымароматом,
который разливался вокруг и точно следовал за ними по пятам. Они оказались
в самом центре торговли срезанными цветами. На тротуарах, передсидевшими
слева и справа женщинами, стояли квадратные корзины,полныепучковроз,
фиалок, георгин, маргариток. Одни цветы багрянели, как пятна крови, другие
томнобледнели,отливаянеобычайнонежнымисеребристо-серымитонами.
Свеча, горевшая подле одной из корзин, пронизывала окружающуюеечерноту
звенящей музыкой красок, озаряя яркие лепестки маргариток, кроваво-красные
головки георгин, лиловатую синь фиалок, румянуюплотьроз.Иничтоне
могло дать большей услады, ничто так не напоминало о весне, как это нежное
благоухание, настигшее ихздесь,натротуаре,послетерпкогодыхания
морского улова, после гнилостного запаха сыра и масла.
Клод и Флоран вернулись обратно; они бродили, медля уйти, среди цветов,
слюбопытствомостанавливалисьпередцветочницами,продававшими
папоротникиивиноградныелистья,аккуратноперевязанныепучкамипо
двадцать пять штук. ЗатемФлораниКлодсвернуливнебольшую,почти
пустынную галерею, где их шаги гулко отдавались, как подсводамицеркви.
Тут они обнаружили крохотного ослика, запряженного в повозку чуть побольше
тачки; ослик, должно быть, соскучился в одиночествеи,завидевих,так
громко и протяжно заревел, что задрожали огромныекрыширынка.Вответ
раздалось ржание лошадей; вдалеке зацокали копыта, поднялсягам,который
усиливался, гремел раскатами и наконец замер. Между темоткрытыенастежь
пустые лавки комиссионеров на улице Бержеявляливзоруяркоосвещенные
светом газа груды корзин и фруктов средитрехгрязныхстен,исписанных
арифметическими подсчетами, сделанными карандашом. И когдаонивышлина
эту улицу, они заметилихорошоодетуюдаму,свернувшуюсяклубочкомв
уголке фиакра, который затерялся вгущедвижениянашоссеистарался
проскользнуть между повозками; лицо дамы выражало блаженную усталость.
- А вон и Сандрильона возвращается домойбезбашмачков,-улыбаясь,
сказал Клод.
Теперь,вернувшисьснованарынок,онинепринужденнобеседовали.
Заложив руки в карманы и посвистывая, Клодрассказывалосвоейвеликой
страсти к этому половодью съестного, что каждое утро наводняет самый центр
Парижа.