Заложив руки в карманы и посвистывая, Клодрассказывалосвоейвеликой
страсти к этому половодью съестного, что каждое утро наводняет самый центр
Парижа. Ночи напролет бродил Клодпоплитамэтихтротуаров,мечтаяо
колоссальных натюрмортах, о необычайных полотнах. Клод даженачалписать
такую картину, для чего заставил позироватьсвоегоприятеляМайоранаи
дрянчужку Кадину; но даетсяэтонелегко,потомучтовсеэтослишком
прекрасно: и треклятые овощи, и фрукты, ирыба,имясо!Флоранслушал
восторженные излияния художника, хотя у него подводиложивототголода.
Очевидно, Клод не додумался, что красота эта съедобна. Он любил еетолько
за краски. Вдруг он замолк, привычнымдвижениемзатянулпотужедлинный
красный кушак, которыйносилподсвоимзеленоватымпальто,илукаво
добавил:
- Ну, а затем я здесь завтракаю, правда, вприглядку,ноэтовсе-таки
лучше, чем ничего. Зато,ежелиявчеразабылпообедать,яинойраз
назавтра объедаюсь до несварения желудка,глядя,каксюдадоставляются
всякие вкусные вещи. И в такое утро я с еще большей нежностьюотношуськ
моимовощам...Нет,послушайте,дочегожегнусно,дочегоже
несправедливо, что все это жрут прохвосты буржуа!
Он рассказал, каким роскошнымужиномоднаждыегоугостилуБарата
приятель, которому повезло; они ели устрицы,рыбу,дичь.НоБаратбыл
хорошвсвоевремя;теперьвеськарнавальныйблескпрежнегорынка
Дез-Инносан давно обратился в прах; на смену ему пришел Центральный рынок,
чугунный колосс, - новый, такой своеобразный город.Чтобыниговорили
дураки - здесь целиком выражена наша эпоха. Флоран уже пересталпонимать,
что именно осуждает Клод: живописность ли старого рынка или хороший стол в
ресторане Барата. Затем Клод начал поносить романтизм: этигрудыкапусты
он предпочитает ветоши средневековья. В заключение он призналсвойофорт
улицы Пируэт актом малодушия; надо сровнять сземлейстарыехарчевнии
выстроить новые, современные дома.
- Ну вот, - сказал он,остановившись,-взгляните-катуда,натот
уголок тротуара. Разве это не готовая картина, куда более человечная,чем
все их треклятые, худосочные полотна?
Сейчас вдоль всей галереи стояли женщины, продававшиекофеисуп.В
уголкетротуара,вокругторговкикапустнымсупом,собраласьтолпа
покупателей. Из жестяного луженого ведра с кипящейпохлебкойвалилпар;
оно стояло на низенькой печурке, сквозь отверстия которой тускло светились
тлеющие угли. Женщина, вооруженная уполовником,разливаласупвжелтые
чашки, добавляякнимтонкиеломтикихлебаизкорзинки,выстланной
полотенцем.Здесьможнобылоувидетьиоченьопрятныхторговок,и
огородников в блузах, и грязного грузчика в пальто, засалившемся от снеди,
которую он таскал на своих плечах, и оборванных бедняков; их пригналсюда
утренний голод со всего рынка, и ониели,обжигаясь,вытягиваягубыв
трубочку, чтобы некапнулонаподбородок.