Принц милостиво согласился и обратил взор на молодого
человека.Возможно,тут сыгралосвоюрольнегодование,кипевшее в душе
Андре-Луи,ноегохолодностьи невозмутимостьпоказались присутствующим
настолько вызывающими, что едва не привели их в смятение.
Поклонмолодогочеловекавответнакивокмонсеньорабылпочти
небрежен.Выпрямившись,Анре-Луибесцветнымголосом,неприукрашивая
картины, бесстрастно поведал о чудовищных парижских событиях.
- Неделюназад, десятого, население города,приведенноевбешенство
манифестомгерцогаБрауншвейгского,повергнутоев отчаяниеизвестиемо
вторжениичужеземныхвойск, обратило свойгневпротив соотечественников,
приветствовавшихинтервенцию. Толпаштурмовала дворец Тюильриив слепой
ярости загнанногов уголзверяперебила швейцарских гвардейцеви дворян,
оставшихся защищать его величество.
Крикужаса прервалрассказАндре-Луи. Монсеньортяжелоподнялся из
кресла. Щеки принца в значительной мере потеряли присущий им яркий румянец.
- А... король? - с дрожью в голосе спросил он.
- Его величество с семьей взяла под свою защиту Национальная ассамблея.
Воцарившееся испуганное молчание прервал нетерпеливый окрик монсеньора:
- Дальше! Что еще, сударь?
- В настоящеевремя городские властиПарижа оказались,посуществу,
хозяевамигосударства.Крайне сомнительно,что Национальнаяассамблеяв
силах им противостоять. Они манипулируют населением, направляя ярость народа
в желательную для себя сторону.
- И это все, что вам известно, сударь? Все, что вы можете нам сказать?
- Все, монсеньор.
Большие выпученные глаза графа Прованского продолжали сверлить молодого
человека, хотя и без враждебности, но и без симпатии.
- Кто вы, сударь? Ваше имя?
- Моро, ваше высочество. Андре-Луи Моро.
Плебейскоеимяневызвалооткликавсознаниилегкомысленного
благородного общества, обладавшего, на свою беду, короткой памятью.
- Ваше положение, титул?
Керкадью,Алинаиг-жа деПлугастельзатаилидыхание. Чтостоило
Андре-Луи дать уклончивый ответ, нераскрываться до конца! Ноонпрезирал
увертки.
-Донедавнеговремени я представлял в Национальной ассамблее третье
сословие Ансени.
Андрепонимал, какой переполох вызовутего слова.Он почти физически
почувствовалужас,охватившийприсутствующих.Те,ктостоялпоближе,
отшатнулись и застыли в немой позе монашки на экскурсии в турецких банях.
-Патриот! - первым опомнился еговысочество. Он выплюнул это слово с
омерзением англичанина,которому сообщили, что он только что отведал паштет
из лягушачьих лапок.
Господин де Керкадью, ни жив ни мертв, поспешил на помощь крестнику.