– И приготовиться, – согласился я.
– И приготовить, – уточнил он, – кое-какие контраргументы. Чтоб ничто не застало врасплох.
– Например?
– Например, – сказал он, – некоторые скажут, что вы должны принести присягу королю Готфриду и отныне выполнять все его указания. Что им скажете? И как поступите?
– Как верный и послушный сын, – сказал я, – которым я вообгце-то никогда не был, разумеется, должен и буду выполнять все его распоряжения. Но как сюзерен земель, которые мне присягнули, я обязан блюсти их интересы. В конце концов, Армландия никак не может быть подчинена королевству Сен-Мари хотя бы потому, что это Армландия завоевала Сен-Мари, а не наоборот!
– С этим поосторожнее, – напомнил он ровным голосом, – официальная версия гласит, что это герцог Готфрид спас Сен-Мари от варваров, а вы ему чуточку помогли. И с каждым годом ваша помощь будет выглядеть все мизернее, согласны?
Я скривился.
– Это не новость. Думаю, король Готфрид останется тем же герцогом Готфридом по взглядам и жизненному опыту, каким и был в Брабанте.
– То есть первый среди лордов?
– Да, – подтвердил я. – У которого в личном пользовании будет Брабант, а все остальное… как и водится.
лишь по взаимному согласию с местными лордами. То есть как было и есть во всех королевствах.
Он чуть искривил губы.
– Кроме тех, куда вы уже ввели войска.
– Там тоже пока по-старому, – сообщил я. – Во всяком случае, большинство лордов еще не поняли, что у меня не причуды от избытка силы, а политика. Король Готфрид тоже будет вести дела по-старому Как мне кажется.
Он поинтересовался со всей деликатностью:
– Вы не видите возможности… возникновения конфликтов?
– Как не вижу, – возразил я сердито, – сам знаю, что выкопал себе же яму!… Конечно же, нельзя вести дела в одном королевстве по-старому и одновременно по-новому!… Но что делать, придется как-то разграничить.
– Как? – спросил он в лоб. – Одному политику, другому – хозяйство? Но у вас все переплетено так, что не разберешь, где чего больше… Эх, как бы не воспользовались те, кто норовит вбить клин между вами.
– А такие есть?
– Есть, – ответил он, – и будет намного больше.
– Выявляйте и дальше, – распорядился я. – Кроме того, граф, вам предстоит свое ведомство расширить просто до неприличия.
– Ваше высочество?
– В Ламбертинии и 1У1езине ваши люди уже есть?
Он кивнул с довольным видом.
– Да, кое-кто из лордов согласились сообщать нам некоторые сведения… Кроме того, я заслал туда несколько человек под видом торговцев. Только Лам- бертиния не королевство, а герцогство, ваше высочество… Хотя и весьма крупное. Побольше некоторых королевств.
– Уже королевство, – сообщил я небрежно. - Я его повысил. Сейчас там наш Альбрехт Гуммельсберг, барон Цоллерна и Ротвайля, кстати, он тоже ныне фаф, разбирается с тем, что я наворотил как лось в камышах… В обшем, тех людей гак и оставьте работать под прикрытием, а официально откройте свои отделы.
– Официально? – переспросил он. – Значит ли это…
– Значит, – подтвердил я. – Ламбертиния и Ме- зина радостно и добровольно вошли в наш братский союз королевств с ограниченным суверенитетом. Конечно, я поотказывался сперва, но затем пошел навстречу их горячим просьбам и принял…
Вместо того чтобы обрадоваться, он посерьезнел и даже чашу поставил на стол.
– Ваше высочество! Как долго продлится их радость?
– Армия проследит, – сообщил я, – чтобы радость не прекращалась.
Он перевел дух с явным облегчением.
– Ах, там наша армия? Тогда другое дело. Но… от- куда она взялась?
– Я решил, – ответил я, – что Скарляндия и Варт Генц пока обойдутся без вооруженных сил, зато их будет переполнять гордость от осознания, что их армии уже завоевали по королевству!
Он пробормотал:
– Завоевали?
– Это для скарляндцев и вартгенцев, – объяснил я. – Потому такое внимание и уделяю вашему ведомству, дорогой граф, что сам не люблю воевать. Мне нужны плоды войны, а не сами войны! Можно сказать, оба королевства завоеваны в результате интриг, но на таком высоком уровне интриги уже никакие не пошлые интриги, а достойный результат высокой дипломатии.
Он взял чашу и в несколько глотков опустошил ее, тем самым молча показывая, насколько впечатлен и потрясен.
– Ваше высочество…
– Вы будете руководить не министерством иностранных дел, – сказал я, – а министерствами… или филиалами вашего министерства. Мы быстро усложняемся, граф, а в громадье дел и планов все развалится, если каждая мелочь не будет под нашим неусыпным и бдительным. Потому., действуйте!
После его ухода я разложил бумаги с наметками, что надо сделать в первую очередь, что во вторую, ибо негоже ставить телегу впереди лошади. Некоторое время двигал их по столу, чтобы получалась хоть какая-то последовательность из этой спешки и сумбура, и когда начал нарастать холодок тревоги, я некоторое время отмахивался, как от назойливой мухи: что может грозить в королевском дворце в Геннешу, где с той стороны двери двое слуг и трое телохранителей, да еше у входа на лестницу остановят и спросят: куды прешь?
Предостерегающий холодок прокатился от затылка по спине вниз. Я поднял голову и тупо уставился на стену, где нечто странно так вздулось, словно быстро растет опухоль. Донесся треск камня, хруст, а ощущение опасности возросло стократ. Гобелен рухнул на пол, оголенные глыбы на глазах вспучиваются, словно их выдавливает гигантский быстрорастущий гриб, камни начали быстро покрываться изморозью.
Лютый холод прокатился по телу. Пламя свечи на столе затрепетало и погасло, почти сразу погасли и светильники на стене, они всегда там горят, хотя день солнечный и двух окон наружу вполне хватает.
Иней побежал по стене во все стороны от пузыря, а тот наконец с треском лопнул. Внутри в позе эмбри- онов два рослых воина в странного вида доспехах и с уродливо загнутыми мечами, похожими на ритуальные.
Я заорал:
– Стража!… Ко мне!
Оба воина одновременно высвободили ноги, свесив их в комнату, выпрыгнули и разогнулись. Оба на полголовы ниже меня, доспехи не выглядят чем-то особенным, как и сами незнакомцы, но я на всякий случай выхватил меч и застыл в боевой стойке.
Оба двинулись ко мне, каждый держит меч обеими руками, хотя те совсем не двуручные с виду.
– Эй-эй, – сказал я уверенно, – сперва надо поговорить! Или хотя бы обругать друг друга для задора. Вы что, воинский этикет не читали?
Один нанес быстрый и короткий удар, но я уклонился с легкостью, сам в свою очередь резанул по плечу, проверяя доспехи, с виду они как из крашеной бумаги, однако лезвие, чиркнув со скрипом, не оставило следа.
Озадаченный, я осторожно отступал, поглядывал и на второго краем глаза, а сам уклонялся от ударов своего врага. От злости и неожиданности напацения сердце стучит так, что не сосчитаешь, метаболизм ускорился в разы, однако удары моего тяжелого меча не оставляют и следа, а он рубит с такой мошью, что понятно: старается зарубить с одного удара.
Второй враг все пытается зайти сзади, но я лавирую, выскальзываю, скорость у меня выше, если бы еше и сила…
Отражая удары, все время поглядывал на дверь, что же там затихли, давно должны ворваться… иней с обеих стен пугаюше быстро перебрался на дверь, сковал ее геометрическим узором, а сверху покрыл слоем блестящего голубого льда.
Взвинтив метаболизм еще, уже до предела, я сам начал наносить удар за ударом, однако меч жалобно зве- нит и отскакивает, вызывая боль и дрожь в кистях рук, а неизвестный наступает и рубит с прежней неутомимостью. Я понял с обреченностью, что стоит мне зазеваться хоть на долю секунды…
Второй начал атаку, я едва вывернулся, трижды приходилось падать и кувыркаться, что так не люблю, на миг представил себе, как бы отважно сражался рядом со мной Бобик, да он бы один их порвал…
…страшный удар бросил меня на стену, я упал, откатился и снова отпрыгивал и бесцельно контратаковал.
Мой противник резко остановился, я видел пыла- юшие лютой злобой красные, как угли, глаза в прорези литого шлема. Выронив меч, он выбросил вперед обе ладони и вскрикнул два остро прозвучавших слова.
Я собирался воспользоваться мгновением и нанести удар в голову, однако мои руки сковало, я успел подумать смятенно, что случилось нечто странное, магия на меня не действует же, почему теперь вдруг…
Но это не магия, вокруг меня возник лед, стиснул, стало трудно дышать, а очертания этих сволочей смазались и поплыли, причудливо искажаясь. Я пытался вздохнуть, однако на грудь навалили могильную плиту, и только теперь ощутил лютый холод, что пробрался в мое разгоряченное тело и начал сковывать кости.
Слой льда стал вроде бы еще толще, я завис в нем, чувствуя, как нечем дышать, в комнате уже почти ничего не видно, только мелькают смутные тени, а грудь, пытаясь расшириться и захватить пастью воздуха, упирается в ледяную стену…