– Ох, выясняйте все, что вам нужно, ваше высочество!…
– Спасибо.
– я отвечаю, – сказала она душераздирающим голосом, – за своих людей и ужасно страдаю, что не могу их уберечь.
– Вопросы могут вас задеть, – предупредил я, – но мы ведь, баронесса, не просто люди, но и обделенные… в смысле, наделенные властью? Потому обязаны крепче и надежнее других держать себя в руках и владеть своими чувствами, чтобы не повредить другим, в том числе и людям.
– Конечно! – воскликнула она. – Умоляю, ваше высочество, сделайте все, чтобы обезопасить людей от этого чудовища!
– Буду пытаться.
– Все, – сказала она жалобно, – что сумеете.
Я вздохнул, поморщился, неприятно задавать женщине неприятные вопросы, но пересилил себя и сказал осторожно:
– Гельвеция, есть один непроясненный вопрос насчет новой служанки…
– Аладель? – воскликнула она. – Бедная девочка!… В первый же день, когда пришла на службу.
– Кто ее пригласил? – поинтересовался я.
Она ответила с недоумением:
– Да никто… Наша старая Хильда начала прихварывать, наконец отпросилась домой в свое село. Мы ей дали денег, а взамен попросили прислать молодую и смышленую.
– Гм, – сказал я, чувствуя, как рушится еще одна моя версия, – значит, это была просто случайность, что в замок попала именно она.
Она спросила в удивлении:
– Разве это не очевидно?
– Только не для меня, – ответил я и пояснил: – Я же не местный, обычаев не знаю, потому и задаю наивные вопросы. Мне вот показалось, что барону она слишком даже приглянулась.
Баронесса округлила глаза даже не в негодовании, а в изумлении.
– Что вы, ваша светлость!… Простая деревенская девчонка!… Ничем не примечательная!… Если бы барон обращал внимание на других женщин, то мог бы заметить, как ему поощрительно улыбаются леди Оливия и леди Тантрия. Это мои подруги, бывают у меня частенько.
– И вы за барона были спокойны?
– Полностью, – ответила она уверенно. – Он любил только меня. А также пиры, турниры и охоту Потому я так спокойно смотрела на их безуспешные попытки привлечь к себе его именно мужское внимание…
– Так, – сказал я, – с этим ясно… хотя нет, не совсем. Аладель вам могла показаться невзрачной, потому что вы женщина, а ее чары… если это чары, действуют только на особей противоположного пола. Это я так куртуазно называю самцов, они же мужчины, если говорить откровенно и без обиняков.
Она слушала несколько обалдело, значит, мои попытки растормошить ее сознание и подсознание приносят успех. Глаза расширились, нежное лицо еще больше страдальчески побледнело.
– Вы полагаете, – прошептала она, – полагаете…
– Весьма, – ответил я твердо.
– Но почему я…
– Почему барон вам ничего не сказал? – переспросил я. – Баронесса, вы шутите?
Она проговорила прерывающимся голосом:
– Да-да, я заметила, что, как только она появилась в замке, мужчины сразу же начали смотреть на нее.
– Смотреть? – уточнил я.
– Да, – ответила она слабо, – все оставляли, кузнец даже молот себе уронил на ногу, но не заметил почему-то… Все поворачивались и смотрели…
– И только?
– Пришел сенешаль, – закончила она, – и все занялись работой. А бедную Аладель послали убирать наши покои. Она была очень старательная девушка, мне нравилась, хоть и очень неуклюжая, все-таки из села…
– Что вы замечали за ней особенное? – спросил я настойчиво. – Постарайтесь сосредоточиться. А еше лучше смотрите на рукоять моего меча, вот на этот рубин!… Смотрите неотрывно, вам начнет нечто мерещиться, но не отгоняйте, там как раз и будет, возможно, разгадка. Вспомните то, что, вполне вероятно, почему-то и как-то забыли, и смотрите на рубин неотрывно…
– Хорошо, – прошелестел ее голос послушно, – да, конечно…
Ее чистые ясные, как у доверчивого ребенка, глаза расширились, в них появилось мечтательное выражение, затем затуманились, лицо медленно расслаблялось, теряя скорбное выражение, а губы начали складываться в подобие робкой улыбки.
Я затаил дыхание, гипнотизер из меня никакой, насмотрелся всякой хрени, как эти ловкие ребята заставляют смотреть на что-нить блестящее и вводят в транс, но так поддаются только люди с самой слабой психикой.
Хотя, с другой стороны, слабее, чем у баронессы, и придумать трудно, ее загипнотизирует даже кузнечик в траве, даже не какой-нибудь саранчовый, а так, даже зелененький.
– Что вы можете вспомнить, – сказал я медленно и тягуче, так вроде бы полагается говорить с гипнотизи- руемыми, – о последнем разговоре с бароном?… Что вы видите?… Что он говорит вам?…
Ее лицо осветилось так, словно на него упал луч солнца, а незрячие глаза заблестели счастьем.
– Он сказал, что любит меня… И что счастлив…
– Что еще? – спросил я настойчиво. – Не вспомните?… Тогда постарайтесь воскресить в памяти последний разговор с ващей служанкой Аладель…
Она произнесла в трансе:
– Аладель… Милая и послущная…
– Да-да, – согласился я, – а теперь припомните, что она говорила? Что говорили вы?…
Ее губы медленно шелохнулись, я напряг слух, но внезапно она вздрогнула, зрачки расширились, словно в ужасе, лицо напряглось, а затем зрачки быстро и страшно сузились, превратившись в узкие отверстия, за которыми начал разгораться огонь.
– Что? – вскрикнула она. – Почему он так сказан?… Да как они посмели… Это… это невозможно!…
Я сказал быстро:
– Да-да, вспоминайте, вспоминайте все!… Вспоминайте ярко, ничего не пропускайте!… Что он сказал?… Это был барон?… Служанка… она что делала?
Баронесса медленно поднялась, словно кукла, которую тянут на веревочках. Лицо перекосилось гневом и яростью, в глазах вспыхнуло дикое неконтролируемое пламя.
– Нет! – проговорила она с бешенством. – Нет!
Сильный жар охватил меня, я вскрикнул, пытался
метнуться в сторону, однако тепловой удар поразил с силой падающей скалы. В глазах потемнело и последнее, что я видел, – стремительно падающий на меня пол.
я ошутил дикую боль и спазмы раньше, чем очнулся, и выныривал медленно, словно поднимался со дна грязного болота, глотая тяжелую вязкую воду.
Из темноты донеслись булькаюшие звуки, затем размытые пятна блеклого света. В голове, кроме боли, появились рев, фохот, треск, и вдруг я услышал искаженный, доносяшийся с далеких планет голос:
– Это я, ваше высочество… вы ведь уже высочество?… Счел своим долгом, так сказать…
Перед глазами все плывет, в голове стучат молоты, а надо мной то возникает чья-то рожа, то исчезает в сером тумане, а на шеке чувствую быстрый горячий язык Бобика.
Я сцепил зубы, сделал несколько глубоких вздохов, насышая мозги кислородом. Жив, а все остальное восстановлю, соберусь, встану на ноги…
Пятно надо мной оформилось в лицо, еше нерезкое, но чем-то знакомое.
– Меня зовут Хрейдмар, – произнес мужчина сиплым голосом. – Я как ваш верноподданный счел своим долгом поспешить к сюзерену, как только ощутил, что он в опасности.
Я всмотрелся, ух ты, это же колдун, что похитил сестру жены Фальстронга, всматривается в меня несколько насмешливо, он всегда был таким, постоянно иронизировал над своим чувством долга и прочей ерундой с точки зрения любого колдуна.
В странном мягком халате, совсем не колдовско- рабочем, без привычной остроконечной шляпы, а ноги совсем голые, подумать только, совершенно босой.
– Э-э, – прохрипел я, – а где… Берхт?
От его глаз разбежались мелкие лучики морщинки.
– О, какая забота, – произнес он с иронией. – Он с матерью, ваше высочество.
– Похвально, – прохрипел я и попробовал подняться, опираясь на Бобика. Астрида поддержала меня под спину. – Не на дне моря с камнем на шее?
– В нашем доме, – сообшил он. – Где вы уже побывали.
– Ладно, – буркнул я. – А что за шуточки насчет верноподданичества?
– Все совершенно серьезно, – заверил он, но голос оставался ироничным. – Или почти серьезно. Я же покинул Варт Генц и перебрался в Мезину, где вы меня и застали. А Мезина в вашем железном кулаке.
– Не в кулаке, – поправил я, – а под каблуком. Не моим, конечно.
– Да-да, – ответил он, – я слышал о грядушей коронации. Встать можете?
– Давно, – ответил я. – Это я так присел, поразмышлять о высоком возжелалось.
Прямо передо мной посреди зала лежит крупный молодой олень, ну да, я же послал Бобика поймать именно такого. Астрида все-таки поддерживает меня под руку, спазмы холода пробегают по моим внутренностям вверх-вниз, но все реже и слабее.
Я наконец разогнулся полностью, взор уже ясен, оглядел их властно и надменно, как и положено лорду.
– Что с баронессой?
– Астрида ее оглушила, – ответил он с неодобрением. – Вообше-то в целом поступила верно, но как грубо, неэстетично, фи!… Простой оглоблей, мне за нее стыдно. Колдуньи так не поступают.
Астрида огрызнулась:
– У меня не было времени на заклятия!