А что там с каноником Шарантоном, спрашиваю я? Совершает ли он нынче чудеса? Александра поражена… значит, Таня насчет этой дамы была права… очевидно, и насчет его репутации. Александра желает знать, откуда мне про него известно. Я ее отправляю к ее же бесам.
– Он замечательно одаренная личность, – сообщает она. – Также известно, что с его споспешествованием происходило такое, что можно назвать чудесами.
– Вроде инкубата?
Да, признает Александра, она с ним несколько раз встречалась, и теперь… у нее есть это умение. Стоит только подумать о том, с кем ей приятно было б залечь, прямо перед сном, и вскоре после того, как глаза ее закроются, эта персона ей является. И это не сон, спешит уверить меня она! Ей всю жизнь снятся эротические сны, и ни разу они не походили на те визиты, какими она в последнее время наслаждается.
Что же, с ней не поспоришь… Я спрашиваю, что от нее потребовалось для получения этого дара. Тут она темнит. Ну да, коли я задаю ей прямой вопрос, она переспала с каноником Шарантоном… таково было обязательное условие. В шутку я спрашиваю, не заключила ли она сделку с дьяволом… и она воспринимает это совершенно всерьез! Нет, сделку заключать не пришлось – она лишь принимала участие в неких церемониях.
А что ж те существа, кто ее навещает и делит с нею постель, спрашиваю я? Бесы ли они и есть ли у них какие-нибудь особые свойства? Наверняка же Сатана должен наградить своих последователей какой-нибудь особой ебической машинерией?
– Они просто мужчины… как ты. Да, тебя в свою постель я тоже звала, дорогой мой! Но ох, как чудесно… до чего, на самом деле, ужасно ебаться, как они! – Она следит за моим лицом, вероятно пытаясь выяснить, как я воспринимаю всю эту срань. – Конечно, ты про это ничего не знаешь….
Настоящие бесы, говорит она мне, возможно, забавнее… а также опаснее. Они принимают форму мужчин… прекрасных мужчин, говорит она… но у них весьма примечательные елдаки… Приспосабливаемые, в двух, а порой и трех секциях. Существуют, конечно, подлинные свидетельства… есть настоящие свидетельства всем чудесным вещам, о которых говорит Александра.
В обычном виде такая елда состоит по меньшей мере из двух веток, первая – такой длины, что достает до рта женщины, а вторая суется ей в пизду. Третья ветка, если присутствует, судя по всему, протискивается в женское очко, где способна по своему умению менять размер и форму, угрем проскальзывать по всем кишкам, пока ее конец не выныривает изо рта, навстречу первой части.
Но как только этих ребят вызываешь, по словам Александры, управлять ими трудно, и они могут вообще отбиваться от рук. Бывали случаи, говорит она, когда эти восхитительные буки загоняли женщину по многу дней кряду…. пока их не отпугивали заклинаниями, молитвами или обратной магией. Решительно, с этой публикой нельзя быть на короткой ноге….
– Этот Шарантон, конечно, празднует черную мессу? – спрашиваю я.
– Да. Ой, наверное, тебе и правду сказать можно…. чтобы получить эту способность к инкубату, я… вынуждена была позволить им использовать себя как алтарь.
А! Об алтаре Александра уже заговаривала. Голая женщина, конечно… иногда на животе, чтобы пользовались ее ягодицами; чаще – на спине… хотелось бы мне это видеть…
Говорю Александре, что желаю посмотреть это представление. Она сомневается… его устраивают не ради удовлетворения любопытства, как в борделях. Возможность свидетельствовать его дается лишь хорошим католикам – или очень плохим католикам. Тем не менее она поговорит с каноником Шарантоном. Святотатство самого присутствия неверующего может ему понравиться….
Перед самым ее уходом я упоминаю, что она может оказать мне маленькую услугу… рассказываю ей о Росите и о том, что случилось с Эрнестом. Так вот, если она сможет навести какие-нибудь небольшие чары, чтоб избавить меня от этой докуки, я буду очень ей признателен.
– Если спроворишь так, чтоб она пошла и утопилась в Сене, я это оценю, – говорю я.
Александра улыбается… не исключено, что так это и можно сделать, говорит мне она….
Она уходит, ни разу не дав понять ни словом, ни жестом, что хотела под меня улечься. Ее воображаемые дружочки, надо полагать, нынче хорошенько о ней заботятся….
В конторе я натыкаюсь на маленькое известие, от которого у меня чуть зеленый дрищ не открывается. Росита д’Оро, и т. д. и т. п., артистка кабаре, покончила жизнь самоубийством. Последние несколько дней замечали, что она ведет себя странно, а вчера вечером, в конце выступления (несомненно, фламенко наверху), она выскочила на улицу и пропала. (Как, во имя Иисуса, может голая женщина ПРОПАСТЬ?) Несколько часов спустя ее тело выловили в Сене!
Нервирует… не то чтоб я верил в действие Александровой магии, но из-за того, что я так точно все это предсказал. Боже мой, я вовсе не хотел, чтоб девчонка с собой кончала, но раз я об этом заговорил, а она это сделала, я ощущаю свою ответственность.
Со временем я начинаю рассматривать все с другой стороны. Она со мною не развязалась… каждый день, пока она была жива, мне светил немалый шанс оказаться неживым самому. Огромное бремя с плеч: не нужно волноваться из-за ножа в спину…..
* * *Заходит Эрнест, под мышкой у него какой-то предмет – он уверяет, что это прекрасная керамика двенадцатого века… антикварная вещь, которую он взял чуть ли не за бесценок. Эрнест постоянно подбирает что-нибудь бесценное чуть ли не за бесценок…. и все оно очень похоже на то, что у него нынче с собой. Точь-в-точь биде, но он бережно ставит его у ног, пока рассказывает про этого своего изобретателя, которого упоминал пару вечеров назад…
– Сидим ужинаем, Алф, и я ничего не могу с собой поделать… видел бы ты ее – понял бы, о чем я. Начинаю ее под столом щупать, прямо перед носом у ее прибабахнутого супруга, который мясо режет и прочее! Бля, сам же знаешь, как оно бывает… вскоре она хуй у меня достала и дрочит мне. Вот чем мы и занимались, когда эту сволочь угораздило салфетку уронить!
– И он вас за этим поймал? Что он сделал? – спрашиваю я.
– В том-то и штука, Алф… ничего! А жена его… она даже не дернулась руку убрать у меня с хера. Так и тянула меня дальше за елду, пока он за нами под столом подглядывал! А потом угадай, что он делает… заводит речь о том, как половое возбуждение мешает пищеварению! Христом Богом клянусь, Алф, все как есть тебе выкладываю. Не мог же я сидеть и слушать его, меж тем как эта пизда, женушка его, со мной играет…. Я ее заставил прекратить. Ну, ужин закончился, и он меня спрашивает, не останусь ли я на всю ночь. Говорю тебе, Алф, мерзавец этот совсем трехнутый.
– Ну и ты остался?
– Да черта с два. Что б это была за поебка? Господи Исусе, да если заваливаешь чужую жену, тебе ж не захочется, чтоб он просто взял и сам ее тебе выдал, как сигару после ужина… так ты сам будешь глупо выглядеть, а не он, как полагается… Может, сволочуга не такой и тупой балбес, каким смотрится….
Пока Эрнест распространяется, приносят почту. Записка от Александры… она с этим придурком Шарантоном все уладила. Я иду с нею на следующую черную мессу, которую тот проводит.
Александра заезжает за мной на своем авто. Я ее ждал. Вчера доставили записку, где мне сообщалось, что ее драгоценный каноник Шарантон устраивает черную мессу сегодня… место не указано. Поскольку она пренебрегла упомянуть время, я ждал ее часов с восьми. Колокольчик наконец внезапно подымает меня из дремы около половины одиннадцатого.
Александра гораздо оживленней, чем я видел ее последние несколько раз. Когда мы садимся в машину, спрашивает, не против ли я, если она и дальше сама поведет. Она взвинчена до писка, нервничает, как школьница с папиной машиной на жаркой свиданке, и она просто места себе не найдет, если не будет сидеть за рулем. Кроме того, она знает, куда мы едем, а этой крупицей сведений со мной делиться, очевидно, не желает.
Не знаю, как гоблины Александры ее в последнее время обихаживали, но она отнюдь не против, чтоб я, пока мы едем, ее щупал. Смеется, когда я спрашиваю у нее о призраках… напоминает мне эдакого докучливого священника, такие сволочи иногда попадаются в жизни… снимают воротнички и играют с тобой в кости. Александра – объявляет это ее отношение, – как любой другой человек, готова наслаждаться чуточкой развлечений на счет собственной набожности.
Она внедрялась в личности знакомых женщин, сообщает она мне, и упивалась их удовольствиями вместе с ними. Отрывает взгляд от дороги, быстро смотрит на меня и улыбается. Очень приятно провела время на вечеринке Анны, говорит она.
Как, во имя Иисуса, она про это вызнала, мне неизвестно. Я-то пропускаю ее чепуху мимо ушей, но ни Эрнест, ни Артур, ни Сид не могли ей об этом рассказать. А если проболталась сама Анна, то она сука похуже, чем я о ней думаю.
Улица тянется нескончаемо, и я коротаю время, задрав Александре юбку на бедра и играя с нею. Щекочу ей промежность, она не против… вести машину это ей не мешает. Под юбкой на ней ничего нет, и к тому времени, как я забираюсь пальцами ей в абрико-фандю, у нее там все уже промокло.