Предупредите: возможен провал, близких направляйте патрулировать окрест на предмет выяснения, нет ли слежки. А сейчас вызовите, пожалуйста, Викентия. Только очень осторожно!
Викентий, выслушав Николая Ивановича, присвистнул:
— Не может быть! — и покосился на Гошку. — Детские, извиняюсь, фантазии во взрослом деле.
— Вот это и следует проверить…
Николай Иванович с Викентием прошли в дом и затем в комнату. Гошка притаился за дверью.
— Что-нибудь случилось? — услышал Гошка знакомый — ох, какой знакомый! — чуть картавящий голос Матьки.
— Все в порядке, Иван Сидорович. Извините, наши текущие дела. Кстати, господа! Невозможно дышать в комнате. Прошу с папиросами выходить в переднюю или во двор, хотя бы по очереди. Исключение, полагаю, мы сделаем только для нашего многоуважаемого гостя. Итак, продолжим.
Долго, томительно долго тянулась встреча и Гошкина вахта возле двери. У него быстро исчезли остатки сомнений насчет гостя. В комнате витийствовал и одновременно вопросами, задаваемыми будто бы между прочим, выяснял подробности о здешних людях и делах Сухаревский Матька. Выйдя вместе с Викентием, Николай Иванович вопросительно взглянул на Гошку.
— Он…
— Иди на кухню. Отдохни. А когда услышишь, что все разошлись, действуй, как договорились.
Гошка кивнул головой и с облегчением покинул свой пост. Чего только он не передумал, пребывая в темноте и одиночестве! Все вспомнилось. Все горести и злосчастья, выпавшие на долю Яковлевых. И виноват во всем был только один человек — Матька. «Мало того, оказывается, он и друзьям Николая Ивановича напакостил! Сейчас сочтемся!» — мстительно думал Гошка. Наступил час, когда Матьке, а может, и Смычку, придется ответить за всю гнусную службу и все преступления.
Наконец большая часть участвовавших в сходке поодиночке, по двое разошлись. Из комнаты выглянул Викентий и кивнул головой.
Как было договорено, Гошка подошел к двери и раздвинул дешевенькие портьеры.
Матька сидел в кресле боком к двери, лицо строгое. Говорил с пафосом, но внушительно, солидно.
— Матька, — сказал негромко с порога Гошка. — А Сережа Беспалый остался жив…
Эффект от сказанной тихо, но внятно фразы превзошел все ожидания. Матька так и замер, застыв с открытым ртом на полуслове, потом резко повернувшись к двери, побледнел, словно увидел не живого человека — Гошку, а привидение. Впрочем, длилось это мгновение, Матька взял себя в руки и изобразил на лице недоумение:
— Что сказал этот мальчик?
— Он пошутил, — ответил за Гошку Викентий. — Сережа Беспалый, к сожалению, мертв, не пугайтесь…
— Ничего не понимаю! — театрально пожал плечами гость. — Матя? Сережа Беспалый? Тут какая-то ошибка…
— Нет, Смычок, никакой ошибки нет, напротив, все встает на свои места… — спокойно, вполголоса сказал Николай Иванович.
Этого удара Матька вынести не смог, рванулся из-за стола к двери. Однако на его пути встал Викентий.
— Сядьте! — приказал Николай Иванович.
Матька, покосившись на глядевший на него в упор револьвер, опустился в кресло.
— Проиграл, господа, сдаюсь. Но… — лицо и голос его сделались искательными, — надеюсь, мы найдем общий язык…
— Маловероятно… — заметил Николай Иванович.
— Однако прежде всего убедительно прошу вас, господин штаб-ротмистр, уберите эту штуку… — Матька страдальчески посмотрел на револьвер, который все еще держал Николай Иванович.
Похоже, даже на невозмутимого Гошкиного друга такое обращение произвело впечатление. Про Гошку, Викентия и двух других студентов и говорить не приходится. А Матька между тем продолжал:
— Действительно, вам ли, гордости полка, отличному гимнасту, да еще с друзьями не управиться со мной, коли понадобилось бы.