А средства к достижению этих целей?
Дверь отворилась, и в комнату, сопровождаемый Викентием, вошел новый человек.
— Господа, прошу внимания! — перебил спорящих. — Разрешите представить вам, ну, скажем, Ивана Сидоровича Петрова.
Задвигались стулья, собравшиеся, оценив «Ивана Сидоровича Петрова», сами называли почетному гостю из Петербурга свои подлинные имена и фамилии.
А зря! Потому что при виде вошедшего Гошка сначала было не поверил своим глазам, а потом с ужасом вжался в стул, на котором сидел. Какой Петербург?! Какой Иван Сидорович Петров?! Чуть снисходительно с присутствующими здоровался Матька. Да, Сухаревский барышка — да уж какой там барышка: Федор Федорович Коробков! — собственной персоной пожаловал на нелегальное собрание.
Гошкины мысли заметались: «Как быть? Сейчас здоровающийся и стоящий к нему спиной Матька обернется и тогда… Трудно было даже представить, что произойдет тогда!» Стараясь не производить шума и не привлекать к себе внимания, Гошка встал со стула и неслышно юркнул в дверь. Никто из присутствовавших, занятых петербургским гостем, этого не заметил. Выскочив во двор, Гошка перевел дух. Теперь, по крайней мере, можно было обдумать, что делать дальше. Он в свое время рассказывал Николаю Ивановичу о Матьке и своих подозрениях насчет его роли в убийстве Сережи Беспалого и пожаре. Николай Иванович оказался едва ли не единственным человеком, который внимательно и без недоверия выслушал Гошку.
— Все могло быть, конечно, цепью совпадений. И твой Матька не более чем обычный Сухаревский торгаш. Но и твою версию происшедшего отвергнуть нельзя. Могло случиться так? Вполне. Постой, ты говоришь, он занимается перепродажей музыкальных инструментов и особенно интересуется скрипками?
— Да, и, похоже, в них разбирается.
— Видишь ли, — Николай Иванович говорил медленно, взвешивая слова. — Года два назад мы узнали, что в Москве некий агент Третьего отделения подписывает свои донесения кличкой Смычок. Нашему человеку не удалось выследить, кто скрывается под этим именем. А надо сказать, агент этот порядочно напакостил нам в свое время и погубил не одного нашего товарища. Вот я и думаю сейчас: не есть ли Смычок и твой Матька одно и то же лицо? Уж очень подозрительны и внезапный визит квартального, и пожар, и, особенно, ваше выдворение из Москвы. Какие там Гуськовы? Тут чувствуется рука покрепче. Скрипка — Смычок… Могли дать и по такому признаку.
Все это сейчас вспомнилось Гошке. Он понимал: необходимо предупредить Николая Ивановича, что петербургский гость не кто иной, как Матька. Кинулся к студенту, который прогуливался с папироской возле дома. С большим трудом уговорил его пойти и вызвать Николая Ивановича.
— Только, пожалуйста, незаметно для всех и гостя тоже. Это очень важно!
Минут через десять, не раньше, должно быть студенту не сразу удалось выполнить Гошкину просьбу, вышел Николай Иванович. Без раздражения — зачем, мол, побеспокоил — тихо спросил:
— Что случилось?
— Матька… — свистящим шепотом отозвался Гошка.
— Что?!
— Матька там… Гость этот и есть Матька…
— А ты не ошибся?
— Точно, он…
— Однако… Ну что же, проверим…
Николай Иванович помолчал, вероятно обдумывая план действия.
— Вот что. Я постараюсь как можно дольше затянуть встречу, чтобы потише было кругом. Затем попрошу гостя и двоих-троих из наших остаться. Тогда и выясним отношения. А ты постой-ка возле двери и послушай — он ли.
Николай Иванович дал подробные инструкции на тот случай, если гость и впрямь окажется не тем человеком, за которого себя выдает.
— Сергей! — обратился затем к студенту. — Никого больше в дом не пускать.