Джамал – это ведь не ты. Тебе надо пожертвовать только некоторыми твоими привычками. Но вовсе не индивидуальностью.
– А чем пожертвует он?
– На сегодня, похоже, он жертвует своим рассудком, пытаясь жить среди окружающего тебя хаоса. Посмотри на это его глазами. Джон мечтает о том, чтобы с тобой примирились его дочери, он не хочет терять детей. А у тебя вечно бегает по квартире полуголый помощник. Конечно, Джамал – добрый человек и мухи не обидит. Все равно Джона смущают его манеры. Еще на его постели все время храпит, развалившись, старый пес. У тебя работа, которая требует, чтобы ты моталась туда‑сюда по всему белому свету. У тебя странные друзья вроде меня. И ты еще приводишь в ваш дом сумасшедшего фотографа, который покупает в доме наркотики и средь бела дня устраивает в гостиной оргии с проститутками. Смогла бы ты сохранить рассудок, если бы тебя неожиданно вовлекли во все это и заставили так жить? Скажу честно: я очень люблю тебя, Фиона, но я сошел бы с ума через неделю.
– Хорошо, хорошо, я разберусь со всем этим. Но портрет его жены в гостиной – тебе не кажется, что это уже слишком?
– Вовсе нет, если это поможет его дочкам освоиться в твоем доме. Сначала завоюй их доверие. А потом ты всегда сможешь перевесить этот самый портрет к ним в комнату.
– Но я не хочу, чтобы у них была комната в моем доме!
– Ты вышла замуж за мужчину, у которого есть дети. У них должна быть комната в вашем с Джоном общем доме.
Эдриен был неумолим. На самом деле он очень беспокоился за Фиону и от души надеялся, что его советы хоть чем‑то могут ей помочь.
– Мне так тяжело, – призналась Фиона и снова захлюпала носом.
– Но ведь и Джону тяжело, Фиона, – напомнил ей Эдриен. – Пожертвуй для него хоть чем‑нибудь, иначе ты его потеряешь.
Оба знали, что Фиона не хочет потерять Джона, но она не хотела также что‑то менять в своей жизни. Фиона мечтала, чтобы Джон научился жить так, как живет она. И еще она хотела, чтобы его дети исчезли, испарились из их жизни. Но это было невозможно. И если Фиона хотела оставаться женой Джона, ей придется приветливо встречать его дочерей в своем доме, какими бы несносными грубиянками они ни были.
– И никаких фотографов в доме, – снова предостерег ее Эдриен. – Пообещай мне хотя бы это. И купи Джамалу пару приличной мужской обуви. Его размера, разумеется.
Фиона не стала говорить ему, что уже покупала Джамалу туфли, которые негодник выкинул в мусорный бак, потому что они ему не понравились.
– Хорошо, я обещаю тебе, – легче всего было заверить в этом Эдриена, но гораздо труднее оказалось следовать его советам.
Фиона думала об этом всю дорогу домой. А на столе в гостиной ее ожидала записка от Джона, где он писал, что поживет несколько дней в своей квартире, потому что ему необходимо прийти в себя. Фиона позвонила ему, но трубку взяла миссис Вестерман и ответила, что хозяина нет дома. Фиона не поверила ей и перезвонила Джону на мобильный. Ей ответил автоответчик. При мысли, что Джон не хочет с ней говорить, Фиону охватила паника. Может быть, Эдриен прав и ей необходимо срочно что‑то менять в своей жизни?
Но злые силы словно сговорились преследовать Фиону. Через два дня на фотосессии в Лондоне случились неприятности, требующие ее присутствия, и Фионе пришлось лететь туда, потому что это была очень важная съемка с участием членов королевской семьи. На этот раз ее не было две недели. За это время Фионе лишь дважды удалось поговорить с Джоном. И каждый раз голос его звучал так, будто Джону было очень некогда с ней разговаривать. А на мобильном у него все время был включен автоответчик. Когда Фиона вернулась, Джон по‑прежнему жил в своей квартире. Он сказал Фионе, что не хотел жить в ее доме, пока ее там нет. У его дочерей были каникулы, и они провели это время вместе.