Но затем, спохватившись, что ему все же не так следовало отвечать на странное признание девушек, он прибавил сердитым тоном:
- Я люблю, когда вы смеетесь... но вовсе не люблю, когда вы принимаете посетителей-блондинов с голубыми глазами... Ну, скорее признавайтесь, что вы надо мной подшутили, а я, как старый дурак, поверил... так ведь?.. вы хотели пошутить со мной?
- Нет... мы говорим правду... истинную правду...
- Ты же знаешь... мы никогда не лжем, - добавила Роза.
- Это верно... они никогда не лгут!.. - снова заволновался солдат. - Но как, черт побери, мог к вам пробраться какой-то посетитель?.. Я сплю у двери, Угрюм у окна, а так как никакие блондины, никакие голубые глаза не могут в комнату попасть иначе, как через дверь или окно... если бы они и пытались, и так как у меня и Угрюма слух тонкий, мы бы их приняли по-своему... этих посетителей! Итак, дети, шутки в сторону. Прощу вас объяснить мне все это.
Видя, что Дагобер всерьез волнуется и не желая более злоупотреблять его добротой, девушки переглянулись, и Роза, взяв в свои ручки грубую широкую руку ветерана, сказала:
- Ну, полно, перестань, не тревожься... мы сейчас расскажем тебе о посещениях нашего прекрасного Габриеля.
- Вы начинаете снова... теперь уж у него есть и имя?
- Конечно... Его зовут Габриелем.
- Не правда ли, какое хорошее имя? вот увидишь... ты не меньше нас полюбишь нашего прекрасного Габриеля.
- Полюблю ли я этого прекрасного Габриеля... - отвечал солдат, покачивая головой, - полюблю ли, это будет зависеть от обстоятельств... так как прежде всего я должен знать... - Вдруг он словно что-то вспомнил. - Странно... мне припомнилось...
- Что же, Дагобер?
- А вот что... Пятнадцать лет тому назад, в последнем письме, которое ваш отец, возвращаясь из Франции, привез мне от жены, она писала, что взяла себе приемыша, покинутого ребенка с чертами херувима и по имени Габриель. Она взяла его на свое попечение несмотря на бедность и на то, что ей надо было выходить нашего Агриколя!.. И вот недавно я об этом Габриеле получил известие...
- Через кого?
- Сейчас узнаете.
- Ну, раз у тебя есть свой Габриель, то тем больше причин любить и нашего.
- Вашего... вашего... посмотрим же вашего! Я, право, как на угольях сижу...
- Ты знаешь, Дагобер, что мы с Бланш имеем привычку спать, держа друг друга за руку?
- Конечно, сколько раз я вами любовался, когда вы так спали еще в колыбели... я не мог наглядеться на вас, так вы милы!
- Ну вот, третьего дня, только что мы уснули, мы увидали...
- Так это было во сне!.. - воскликнул Дагобер. - Вы спали... значит, это был сон!..
- Конечно, во сне... Как же могло быть иначе?
- Дай же сестре досказать!
- Ну, в добрый час, - со вздохом облегчения вымолвил солдат, - в добрый час! Впрочем, я был уверен, что мне нечего беспокоиться, потому что... Ну да это все разно... Так это был сон... мне это все-таки больше нравится... Продолжай же, Роза.
- Когда мы заснули, мы увидали обе одинаковый сон.
- Обе один сон?
- Да, Дагобер. Когда мы проснулись, то рассказали друг другу, что нам приснилось.
- И сон был совершенно одинаков!
- Удивительное дело! Что же это за сон?
- Мы видели во сне, что сидим рядом, я и Бланш. Вдруг к нам подошел прекрасный ангел, в длинной белой одежде, с белокурыми волосами и голубыми глазами. У него было такое доброе, красивое лицо, что мы невольно сложили руки как бы для молитвы... Тогда он сказал нам нежным голосом, что его зовут Габриель и что его послала к нам наша мать для того, чтобы быть нашим ангелом-хранителем, и что он никогда с нами не расстанется.
- А потом он взял нас обеих за руки и, наклонив свое прелестное лицо, пристально посмотрел... с такой добротой, что мы просто глаз от него отвести не могли, - прибавила Бланш.
- Да! и казалось, что его взгляд так и проникал к нам в сердце, продолжала Роза, - притягивая нас к себе...