К величайшему огорчению, Габриель нас покинул, хотя и обещал вернуться на следующую ночь...
- И он снова явился?
- Конечно... но ты можешь себе представить, с каким нетерпением мы ждали сна, чтобы увидать, придет ли наш друг...
- Гм... гм... как усердно вы вчера терли себе глаза, - сказал Дагобер, почесывая голову... - Вы уверяли, что совсем на ногах не держитесь, до того вам хочется спать... А это все было, ручаюсь, только затем, чтобы поскорей от меня отделаться и отдаться вашим снам.
- Ну да, Дагобер!
- Правда. Вы не могли мне сказать, как Угрюму: "Иди, мол, дрыхнуть, старина!.." Ну и что же, ваш друг Габриель явился?
- Конечно. Но на этот раз он беседовал с нами очень долго. Он дал нам так много самых трогательных и благородных советов от имени нашей покойной матери, что мы на другой день все время старались припомнить всякое его слово, чтобы не забыть ничего, что нам сказал наш ангел-хранитель... а потом мы все вспоминали его лицо... его взгляд...
- То-то вы все шептались вчера во время перехода и отвечали мне невпопад.
- Да, мы думали о Габриеле.
- И мы его полюбили так же, как он нас полюбил.
- Да как же, он один, а вас двое?
- А наша мать, ведь она была одна на двоих. И ты, Дагобер, один, а нас двое.
- Верно... а знаете девочки, я, пожалуй, начну вас ревновать к этому молодцу!
- Ты наш друг днем, а он ночью!
- Однако, это не совсем так. Если вы будете видеть его ночью во сне, а днем весь день говорить о нем, так на мою-то долю что останется?
- Тебе останутся... твои сироты, которых ты так крепко любишь! сказала Роза.
- И у которых, кроме тебя, никого на свете нет! - ласково прибавила Бланш.
- Гм... гм... ишь как приласкаться умеют!.. Ну, да ладно, дети... прибавил с нежностью солдат, - я своим жребием доволен... Я прощаю вам вашего Габриеля! Мы с Угрюмом можем смело при этом спать! А дело объясняется очень просто: первый ваш сон сильно вас поразил... вы болтали о нем целый день, и ничего нет удивительного, что он приснился вам снова... и если вы даже в третий раз увидите прекрасную ночную птицу, я нисколько не буду этим изумлен.
- О, Дагобер, не насмехайся над нами; мы знаем, что это только сон, но нам кажется, что его посылает наша мать... Она ведь говорила, что у сирот есть ангелы-хранители!.. Вот Габриель и есть наш ангел-хранитель, он будет покровительствовать нам, а также и тебе...
- Очень мило с его стороны, конечно, подумать обо мне. Но для защиты вас, я предпочитаю Угрюма! Правда, он не такой белокурый, как ваш ангел, но зато зубы у него покрепче, а это куда надежней.
- Какой ты несносный, Дагобер, с твоим подтруниванием!
- Это правда, ты смеешься надо всем!
- Да, да, у меня удивительно веселый характер!.. я смеюсь по методу Весельчака, не разжимая зубов! Однако, дети, простите, я действительно не прав; раз к этому примешана мысль о вашей достойной матушке, то вы прекрасно делаете, что относитесь к снам серьезно. А потом, - прибавил он торжественно, - они бывают и вещие... В Испании два моих товарища, драгуны императрицы, видели накануне своей смерти, что их отравят монахи... так и случилось... Если этот Габриель вам постоянно снится... значит... значит... это вас занимает!.. А у вас так мало развлечений днем... что пусть хоть ночью... вам снятся занимательные вещи. А теперь, деточки, поговорим о другом. Обещайте мне не очень печалиться. Разговор будет идти о вашей матери.
- Будь спокоен. Когда мы думаем о ней, мы не печалимся, мы только делаемся серьезными.
- Отлично! Из боязни вас огорчить я все откладывал рассказ о том, что доверила бы вам и сама ваша мать, когда вы выросли бы. Но она так неожиданно умерла, что не успела это сделать, а то, что она хотела вам сообщить, причиняло ей страдание, так же как и мне.