— Я не люблю детей, не переношу их. Откровенно
ненавижу писклявых и надоедливых малышей, даже с
племянницей я не встречаюсь, только по праздникам и
то ненадолго. Мне хватило сестры в детстве, и вряд ли
из меня выйдет родитель с моими испорченными
генами. Кто согласится быть со мной всю жизнь, узнав
обо мне всю голую правду? Ведь я могу сорваться и
повторить судьбу отца. А что станет с этой женщиной
и её детьми? Поэтому да, я планирую жить один.
Никакой перспективы.
Я закрываю глаза и опускаю голову, чтобы пережить
это жёсткое заявление. Да, я тоже не хочу ни детей, ни
мужа. Но отчего-то сердцу так зверски больно, а в
груди глубокая тёмная резаная рана, начавшая
кровоточить.
— А ты рассчитывала на большее? — горько
усмехается он.
— Нет, — шепчу я. — Нет, но...не знаю, Ник. Слишком
много информации и ужаса. Но я прекрасно понимаю
тебя, ты хотел лучшей жизни после всего, что тебе
пришлось пережить. Ты хотел вырваться оттуда, и
тебе было плевать на всех, кроме своей мечты. И ты
добился её. Поздравляю, — мой голос бесцветен, а я
сама будто бы сдулась.
— И ты согласна после всего этого быть со мной? — спрашивает он.
— Да, это ничего не меняет. Это прошлое, а о
будущем я думать не хочу, — качаю я головой и
открываю глаза.
— И утверждаешь, что не испытываешь ко мне чувств
больше, чем сугубо человеческое беспокойство?
Я сглатываю оттого, что он загоняет меня в
критический угол. Но ведь ему не нужна моя открытая
любовь, он хочет чего-то другого, а у меня вряд ли это
есть.
— Чувство эмоциональной привязанности и не более.
Я не собираюсь в тебя влюбляться или же любить, это
излишнее. И ты знаешь мои взгляды на эти слова. Это
лишь усугубит положение, — хладнокровно лгу я, спокойно смотря в его выразительные глаза.
— Я рад, что ты все прекрасно понимаешь. Значит, я
не ошибся в тебе с первого взгляда. У нас есть
настоящее, в котором я проголодался, — он довольно
улыбается, удовлетворённый моим чётким ответом, пока внутри меня все тухнет, гаснет и постепенно
уменьшается.
— Где моя сумка? Хочу проверить телефон, вдруг
отец звонил, — я встаю, чтобы уйти и немного
подумать над сказанным.
— В спальне, — быстро отвечает он.
— Хорошо, — киваю я.
Я быстрым шагом иду по направлению к спальне и
нахожу свою сумку, доставая телефон, просто сажусь
на пол и притягиваю ноги к груди, утыкаясь в них
головой.
Я не смогу так жить, зная, что он уйдёт. Это
непередаваемо больно отчётливо слышать, как он
раскладывает все наше знакомство до определённой
даты. И даже меня не особо тронуло его прошлое, как
то, что никогда я не получу от него ответных глубоких
чувств.
Мне хочется вернуться и ударить его за это, причинить
ему боль, какую испытываю я сейчас после его слов.
Но ведь он не виноват в том, что я глупая. Я
позволила себе нежелательные эмоции и чувства, которые так долго прятала в себе. Он вошёл в мою
жизни сочно, а уйдёт холодно и по-английски.
Я вздыхаю и смотрю на экран блекберри, где два
пропущенных звонка от Амалии, три от отца, один от
матери и ещё сообщения.
«Мишель, где тебя черти носят? Сию минуту
собирайся домой! Живо!», — гласит последнее
сообщение от отца, и я хватаюсь за эту спасительную
соломинку, чтобы уйти отсюда самой с видимой
причиной. Дать себе немного свободного кислорода и
подумать, как вести себя с Ником.
Неожиданно меня обнимают сзади, что я вздрагиваю и
всхлипываю одновременно.
Ник располагается за моей спиной, придвигая меня к
себе между раскинутых ног и прижимаясь к моему
виску своими нежными губами.
Господи, да почему мне так скверно и хорошо в одну
секунду? Он постоянно путает меня, чередуя свой
тотальный контроль с мягкой нежностью, и я
безвозвратно теряюсь, срываюсь со скалистого
обрыва снова и лечу в пропасть.
— Крошка, моя Мишель, ты обманщица. Ты готова
бежать от меня сейчас, правда же? — вкрадчиво
шепчет он, отбрасывая мои волосы назад, и оголяя
шею.
Я молчу, не знаю, что мне ответить. Не могу сказать, что он прав. Полностью прав. Я напугана, я
растоптана. Я люблю его.
— Я знаю, можешь не говорить. Я интуитивно
чувствую это, только вот...черт, Мишель, не уходи, пожалуйста, не уходи. Я должен максимально
обезопасить себя так, как знаю. Я не имею права на
безрассудные чувства. Мы оба прекрасно понимаем, что это лишь острый период опасного эротического
возбуждения между нами и не более. Но мне
спокойно, когда ты рядом со мной. Ты нужна мне
сейчас. И насильно заставлять тебя остаться, я тоже
не имею права. Я хочу слышать твой ответ, — он
плавно поворачивает моё лицо к себе, и я упираюсь
взглядом в тёплые лучики солнца в его шоколадных
глазах.
— Я его уже дала, Ник, — я отвожу глаза от его лица, смотря мимо него.
— Тогда почему я не верю тебе?
— Потому что ты не веришь никому, даже самому
себе. Ты уверяешь себя в своей чудовищной
сущности, не давая даже возможности на проявления
хоть чего-то человеческого. Это пробивается только
тогда, когда случается что-то плохое...со мной или же
в те моменты, когда мы кричим друг на друга. Я хочу
немного, всего чуть-чуть твоей веры в самого себя. Не
загоняй меня и себя в отработанные рамки. Твои
тесные рамки.
— Я знаю, что ты абсолютно другая, Мишель. И мы
все прояснили, это требовалось, и мы можем идти
дальше.
— Да, конечно, — вздыхаю я.
— Врёшь, чёрт возьми, ты снова врёшь мне, — он
хватает меня за плечи и встряхивает, круто
поворачивая к себе.
— Прекрати, — я даже не делаю попыток
освободиться, мне отчего-то стало все равно. В душе
поселилась апатия.
— Посмотри на меня. Посмотри в мои глаза, Мишель.
Что ты хочешь от меня ещё? Что мне ещё сказать? Я
не знаю!
— Обними меня, просто обними, — прошу я, он
выдыхает и прикрывает глаза на секунду, чтобы затем
открыть их и убить меня тёплым взглядом без
будущего.
— Ты со мной, и я постараюсь...обещаю, Мишель, я
постараюсь, — говорит он и в следующий момент
крепко обнимает меня, желая задушить в своих руках.
Наслаждаться им и не планировать. Любить его и не
слышать ответа. Согреваться в его руках и леденеть с
каждым новым днём изнутри. Предавать всех, кроме
него. Никого больше нет, и не будет, только он.
— Не убегай, — тихо говорит он и одновременно мой
телефон начинает вибрировать в руке, я, протискивая
его между нами, смотрю на абонента. Папа. Затем
перевожу взгляд на Ника, ожидающего от меня ответа, и вновь на входящий.
Одно движение пальцами, и я отключаю телефон, отбрасывая его в сторону, и возвращаюсь в его руки.
— Я останусь, как и обещала. Сегодня я останусь на
ночь с тобой, — шепчу я, вбирая его уникальный
аромат и, поворачиваясь теперь всем корпусом, чтобы
хоть так, телом, передать ему всю свою любовь.
— Ты нужна мне, крошка, нужна, — его нежный
поцелуй в волосы, и сердце наполнилось иллюзией.
Разве обычно придаёшь значение времени, отведённому на любовь? Многие даже не знают, как
долго судьба позволит вам быть вместе. Есть ли
возможные варианты обмануть её, этот злой рок? Или
же я снова ловко обманываю себя?
Но я знаю...уверяюсь с каждой минутой, что важный
вывод, сделанный сегодня, крепче и крепче
расцветает внутри меня.
Я смогу. Я вытащу из него того мужчину, который
прячется за всеми своими стенами. И тогда...когда он
будет передо мной реальным, я скажу ему, как глубоко
он мне дорог.
Thirtieth
— Кто это был? — интересуется Ник, а вилка с
кусочком мяса замирает прямо перед моим ртом.
— В каком смысле? — я натянуто улыбаюсь и
насильно заставляю себя продолжить ужинать в этой
ненавистной тишине, как и последние двадцать минут.
— Тебе кто-то позвонил, ты выключила телефон и
теперь молчишь, — он отодвигает тарелку и
откидывается на стуле, подхватывая пальцами бокал с
вином.
— Отец, — я упираюсь гипнотизирующим взглядом в
полупустую тарелку и глубоко вздыхаю.
— Мишель, ты же прекрасно понимаешь, что у тебя
могут быть...нет, будут большие проблемы с твоим