сегодня. На каждое чудовище есть своё противоядие.
Для меня это стоп-слово. Я не услышу ни твои
мольбы, ни твои слезы, ничего. Только его. Я привык к
этому. Пожалуйста, Мишель, крошка...я не хочу
больше раскаиваться в том, что сделал. Я не хочу
видеть тебя такую, как сегодня. Я боюсь этого. Я
боюсь за тебя, и это сильно бьёт по мне. Я...мне
кажется, я чувствую тебя. Твои слезы...твои
глаза...моё. Это словно все моё. Ты моя. Помоги мне, Мишель. Помоги мне остаться с тобой, не ходить туда.
Сейчас меня трясёт от желания причинить боль, так
скажи стоп-слово. Забери меня, я так устал.
Я неоднократно пытаюсь вздохнуть, но грудь полна
различными эмоциями и буйными чувствами к нему.
Мои глаза бегают по его лицу искажённому
безмолвной болью и в то же время взволнованному
ожиданием взгляду.
Боже, способна ли я на что-то невообразимо сильное
внутри, чтобы до конца...до окончательной победы
быть с ним и не сдаться? Ради него. Ради себя. И ведь
у Грея все получилось. А Ник...он другой, он ведь
совершенно другой. Я не знаю, что мне преподнесёт
судьба через пять минут в его компании. Что он снова
решит или же поменяет мнение!
— Мишель, — шепчет он, закрывая глаза, в которых я
успела прочитать острое разочарование.
— Теренс, — выпаливаю я, а он распахивает глаза.
– Моё стоп-слово — Теренс, — уверенней говорю я, а
Ник отворачивается от меня, смотря в тёмный экран
телевизора, а затем вскакивает с дивана.
Вот говорила же, и пяти минут не прошло, как он
завёлся.
— То есть, ты хочешь в постели называть имя парня, в
которого была влюблена и который погиб? Ты
откровенно издеваешься сейчас, Мишель? Потому что
если это шутка, то у тебя отвратительное чувство
юмора, — сердито цедит он.
— А ты мне уже собрался делать больно в постели? И
нет, я не издеваюсь.
— Это к слову пришлось. Тогда внятно объясни мне
этот выбор. Ты до сих пор его любишь? — он садится
обратно и опирается локтями о колени. Я только
сейчас подмечаю, что рука у него забинтована. Надо
же, я была так поглощена собственными эмоциями, что даже не спросила его об этом.
— Я любила его как брата, но не как мужчину, Ник.
Насколько я знаю, стоп-слово это апогей твоей
выдержки и порога боли. Так вот, для меня Теренс
стал моим...мне было непередаваемо больно в ту
ночь, и пережитый последующий ужас я никогда не
забуду. Поэтому, если я произнесу это ключевое
слово, значит это мой максимум.
Он тяжело вздыхает и снова хмурится, что-то
тщательно обдумывая. Но я ничего не успела
придумать кроме имени парня. И сейчас я чётко
понимаю, что это действительно моё стоп-слово.
— Теренс, — произносит он, а я жду вердикта.
— Хорошо, пусть будет это, — я облегчённо вздыхаю
и откидываюсь на диван.
Мы молчим, Ник продолжает пристально смотреть
впереди себя, а я усмирять учащённое дыхание. Боже, у меня больше нет сил. Почему в жизни все до такой
степени сложно? Почему так нелегко приходить к
разумному компромиссу?
— Ты слышала, да? — внезапно спрашивает он, даже
не поворачиваясь ко мне.
— Что слышала?
— Мой прямой разговор с Люси, — уточняет он.
— Эм...да, я не подслушивала. Ладно, подслушивала, но я правда направлялась в ванную, а дверь была
приоткрыта, я расслышала своё имя, и мне стало
любопытно. Только, пожалуйста, не злись, — тихо
признаюсь я.
— Она знает обо мне все, кроме пароля от этой моей
квартиры. Она успокаивала маму, когда я
отсутствовал и врал им. Она просто хотела уберечь
меня, а не обидеть тебя, все ещё не понимая, что я
старше, — он внезапно замолкает, а потом
стремительно набирает побольше воздуха и
продолжает: — Я долго мучился кошмарами...очень
долго, и Зарина услышала в одну из ночей, когда
осталась у меня, перед тем, как я ей предложил
контракт. Она слышала, как я мучительно переживал
своё детство во сне, хотела поговорить со мной об
этом на следующий день. Но я не желал. Никого не
впускал в свой мир, ни с кем не встречался, не водил
на свидания, не ухаживал, не дарил цветы. Они жили
по моим правилам — сессия и секс, а я за это плачу.
Даже в то время, я уже разграничивал их, хотя открыто
делился своими достижениями с девушками, хвалился
ими. Я не занимаюсь сексом с нижними, у меня две
женщины. Одна только для секса, другая только для
моего мира. Хотя и в постели я предпочитаю
использовать девайсы. Зарина любила боль, и я ей
предложил контракт именно для нижней. Но она
начала кричать, открыто признаваясь в любви и прося
большего, и я выставил её, сказав, что меня это
абсолютно не интересует. Она обещала подумать, взяла с собой контракт и пропала. Я спокойно уехал, и
вот, что получилось. Она отомстила мне таким
способом, желая иметь меня в парнях. Люси
переживает, что снова это повторится. Мама знает об
экранизации, о книге, и иногда посматривает на меня, наверное, неоднократно сравнивая. Только вот я живу
отдельно от мира, спокойно наслаждаясь другим, который сотворил только для себя. И мне было
комфортно, пока не появилась ты.
От неожиданности и откровения его слов я даже не
дышу, и, как только он умолкает, заставляю себя
возобновить жизненные процессы.
— И ты не хочешь, чтобы она знала о твоём
материальном состоянии лишь потому, что...
— Потому что тогда она все легко поймет. Она узнает, что я ничего не забыл, что я мучился все эти годы, и
её просто убьёт то, кем я стал. Она открыто осуждает
людей, причиняющих боль, как ты. Наверное, поэтому
ты ей так понравилась. У неё слабое сердце, нарушена психика, но пока Арнольд рядом, все
хорошо. Я не открываю своей прямой причастности к
корпорации частично из-за неё, отчасти из-за страха, что меня публично осудят. Я уверен, что мои
знакомые, старые приятели, которые знали меня в
двадцать, тут же появятся. И вся грязь ляжет на тебя, как и на мою семью. Я не могу этого допустить.
Ник оборачивается ко мне, и я вижу все внутренние
переживания на его лице, его наибольшие опасения и
главное желание не навредить своим родным.
— Но ведь Грей держал все в тайне, никто не знал, — невольно напоминаю я.
— У нас различная жизнь с ним, разные ошибки и
прошлое. Моё излишне...оно разительно отличается от
его. Я сотворил однажды то, в чём до сих пор не
раскаиваюсь. Я даже рад этому. Я начинал
зарабатывать не так, как он. Был связан с преступным
миром и синтетическими наркотиками. Я помогал их
распространять, а потом прекратил, когда накопил
нужную сумму для другого.
— Что? — переспрашиваю я.
— Да, я был молод, полный личных амбиций и
желания разбогатеть, доказать уродам, которые
смотрели на меня свысока, что я ничем не отличаюсь
от них. И не нашёл ничего лучше, чем наркотики.
Райли сидел на них, глубоко завяз, но когда я увидел
эту наркотическую зависимость, я прекратил это все и
предложил ему иной способ полного расслабления, который знал. Мой мир. И это помогло ему, как и
многим. Я говорил, что не могу тебе предложить
будущего, потому что негативные последствия
прошлого всегда приходят. Хотя я максимально
обезопасил себя, но не могу предугадать побочных
действий. Так что ты промахнулась, Мишель, я не
добрый и не хороший. Твой парень умер из-за
наркотиков, которые распространяет в Торонто одна
крупная банда, на которую в далёком прошлом
работал я.
— Но ты...я...господи, — я закрываю лицо руками, чтобы хоть как-то прекратить дрожь в теле. Хоть как-то
успокоить себя и уверить, что это только прошлое. И
ему пришлось так поступить...пришлось. Но не могу
ничего с собой поделать.
— Райли же был из обеспеченной семьи, как он
подсел на них? — нелепо спрашиваю я.
— В том-то и парадокс, что только обеспеченная
золотая молодёжь может позволить себе это, а кто
беднее, они недолго держатся на самодельных
наркотиках.
— И ты опасаешься, что тебя могут шантажировать?
— Нет, те люди, которые знали меня, мертвы уже. Но
об этом знала Зарина, хотя и она в земле, но её жажда
денег и мщения могла развязать ей язык. Я не хочу
рисковать.
— И ты будешь жить так до конца дней? Один? Без
семьи, детей?