— Дайра волновалась из-за Паломы, — продолжает он, отчаянно стремясь прояснить ситуацию. — Я взял ее с собой в резервацию повидаться с бабушкой, и, должно быть, это сработало, поскольку Паломе лучше.
Дженника приторно улыбается и торжествующе смотрит на меня:
— Отлично, значит, дело улажено, — заявляет она и манит меня за собой.
Я не шевелюсь, и тогда Дженника идет в наступление.
— Мы с тобой заключили сделку, — строго изрекает она. — Теперь, когда Паломе лучше, пора попрощаться с друзьями и улететь в Лос-Анджелес.
На минуту я теряю дар речи. Мой взгляд скользит по лекарственным растениям, барабану, стопкам книг на полках. Это мой дом, я не собираюсь покидать Очарование. Только не сейчас, когда Палома может еще чему-то меня научить. Я должна изгнать Рихтеров из Нижнего мира и остановить Кейда в его безумных попытках добиться могущества. А возможно, даже потом я никуда не уеду. Дженника упирает руки в бока и кричит:
— Дайра! — и косится на Дэйса, безмолвно спрашивая меня, действительно ли я хочу продолжать семейную ссору в его присутствии.
Я и впрямь бы предпочла этого не делать, но теперь, когда мы начали, мне кажется, что у меня не было выбора.
— Я не уеду, — твердо отвечаю я, игнорируя ее негодование. — Я знаю, ты считаешь, что я спятила, но мне здесь нравится. Все очень просто.
Я чувствую теплую и надежную ладонь Дэйса. Но когда я украдкой смотрю на него, то понимаю, что он явно не в своей тарелке, поэтому прошу его подождать в гостиной. Затем мы с Дженникой спускаемся по пандусу, ведущему из кабинета Паломы, и она заявляет:
— Он будет очень долго тебя ждать, потому что я забираю тебя с собой.
Я лишь тяжело вздыхаю в ответ. Спор ничего мне не даст. Мне необходимо, чтобы меня услышали, и поэтому мне требуется найти другой подход к Дженнике. Стараясь не повышать голос, я спрашиваю:
— Дженника, какие у тебя претензии к Очарованию?
Она рассерженно фыркает:
— А что? Разве не очевидно? Зачем тебе какой-то затрапезный городок и парень без будущего, хоть он и красавчик?
Она застывает на месте и стискивает челюсти, я пытаюсь держать себя в руках. Ведь Дженника желает мне только самого лучшего, пусть даже она не всегда точно знает, в чем это «лучшее» заключается.
— А если мне здесь нравится? — парирую я, теребя изорванный край куртки. — Представь себе на минутку, что этот городок стал мне родным? И может, я обратила внимание на симпатичного парня вовсе не для того, чтобы он обеспечивал мое будущее? Кстати, я способна сама построить свою судьбу! Что, если я просто хочу иметь настоящий дом, семью, друзей и, ах да, даже парня? Мама, вдруг именно в Очаровании я получу все это? Неужели ты мне откажешь? Ты, значит, будешь настаивать на своем и силком затащишь меня в самолет, потому что тебе так кажется лучше?
Я умолкаю, уверенная в том, что хорошо обрисовала ситуацию, но на Дженнику сложно повлиять.
— Ты получишь это и в Калифорнии! И поверь мне, Лос-Анджелес — куда более приятное местечко, чем замшелое Очарование. Тебе надо дать Лос-Анджелесу шанс, Дайра.
— А если шанс нужен мне? — упорствую я. — Подари мне один-единственный год учебы в Милагро! А если я потрачу его впустую, облажаюсь, начну попадать в неприятности, у тебя будут все основания дернуть за поводок, и я, конечно, не стану сопротивляться. Но повторяю, почему бы тебе не дать мне шанс?
— Потому что за тебя отвечает не Палома, а я — твоя мать! — выкрикивает она.
— Но ты в любое время можешь навестить меня! Один год, Дженника. Пожалуйста! Предоставь мне такую возможность! Вдруг я действительно все смогу!
Она хмурится, окидывает взглядом стены и потолок. Потом замечает, что мы находимся рядом с полной народу кухней, и ворчит:
— Но будь с ним поосторожнее! И не говори, что я тебя не предупреждала, Дайра!
Я киваю. Дженника чуть сутулится, и я понимаю — она сдалась.
— Спасибо, — с чувством произношу я и, застав ее врасплох, кидаюсь к ней и крепко обнимаю.
Отстраняясь и смаргивая слезы, я осознаю, как сильно буду по ней скучать, не важно, что порой она меня ужасно достает.
Эта мысль тянет за собой и другую. Наверное, Дженника тоже тоскует без меня. У нее больше никого нет. Мы с ней были командой в течение шестнадцати лет. Даже Харлана она держит на безопасном расстоянии. Его подобный расклад огорчает, но он мудро решил принимать Дженнику вместе со всеми ее проблемами. И как бы Дженника ни пыталась этого избежать, она, несомненно, нуждается в доме, как и я. Ей нужны друзья и личная жизнь за пределами работы. Ей требуется то, что наконец-то есть у меня, только в Лос-Анджелесе, а не в Очаровании.
— Что теперь? — интересуюсь я, а в моей голове рождается новая идея.
Она складывает руки на груди и устало смотрит на меня.
— Раз ты вернулась, я вздремну немного, а позже проведаю Палому и уеду.
— А как насчет тех девчонок, которых ты взялась преображать? — улыбаюсь я. — Похоже, ты создала себе фан-клуб!
Дженника смеется, а я отваживаюсь сказать кое-что — выпалить прямо здесь и не жалеть о последствиях:
— Ну, если ты ищешь соседку по комнате в Лос-Анджелесе…
Она настораживается, а я продолжаю:
— Подумай о Марлиз. Она вообще-то помолвлена, но ее жених — ничтожество, а она…
— Они расстались, — прерывает меня Дженника.
Я хлопаю ресницами и изумленно пялюсь на нее.
— Да уж… у каждой из нас выдалась безумная ночка, — усмехается она и вновь погружается в размышления. — Ладно… ерунда. — Она встряхивает головой, и платиновые пряди падают ей на глаза. — Просто мне надо как следует выспаться, вот и все.
— Ну, что? Ты спросишь ее?
Но Дженника проталкивается мимо меня, а я добавляю:
— И еще… мне надо выйти. Передай Дэйсу, что я вернусь через минуту, договорились?
Я выскальзываю через заднюю дверь и миную стоящий особняком гараж. Затем открываю ворота и иду по грунтовке, где на обочине припаркован черный полноприводный пикап.
Не успеваю я приблизиться к окошку с водительской стороны, как из салона раздается голос Кейда.
— Ты ранила мои чувства, — заявляет он обиженно.
— Хмм, не думала, что они у тебя есть, — отвечаю я и смотрю в его безжизненные глаза.
— Ты сбежала и даже не задержалась на праздник! — восклицает он укоризненно. — Без тебя все пошло прахом. Я запасся леденцами в виде черепов, их сделали специально для тебя… в итоге пришлось скормить их Койоту.
— Извини, — цежу я сквозь зубы, а на моем лице не написано ничего, кроме «я должна была вернуть душу».
Он кивает и бормочет:
— Вроде бы Палома поправилась.
— Забавно, я слышала то же самое, — отчеканиваю я.
— Наверное, ты считаешь себя очень хорошей, — поддразнивает меня Кейд.
Прищурившись, он приглаживает волосы и любуется своим отражением в зеркале заднего обзора. В своем логове он был целиком охвачен пламенем, но, похоже, ничуть не пострадал от огня.
— Ты не прав. Я считаю себя просто замечательной.
Его ледяной взгляд сверлит меня, стремясь поглотить мою энергию, мою сущность, изменить мое восприятие, заставив меня увидеть мир его глазами… Но ничего не срабатывает. Я раскусила Кейда.
— А Лита сейчас у нас дома! И все твои друзья здесь. Никто из них не вспоминает о тебе!
Он пристально изучает свои ногти, не говоря ни слова.
— В чем дело? — не унимаюсь я. — Эль Койот не может преодолеть ограду, которую соорудила Палома? Поэтому ты здесь сидишь, Рихтер? Надеешься, что они сами примчатся к тебе? Слушай, судя по тому, что я видела, они тобой пресытились. С глаз долой — из сердца вон!
— Почему же в таком случае не пригласить меня в гости? — быстро произносит он.
— Никогда! — вырывается у меня.
Кейд хохочет.
— А ты веселилась с моим братцем, — замечает он. — Да… твое влечение к нему объясняется тем, что он выглядит точь-в-точь как я.
Я пожимаю плечами, и его нахальная усмешка тускнеет.
— Ты определенно потратила кучу времени, разыскивая меня, не так ли, Сантос? — изрекает он.
— Не льсти себе, Койот. Это — профессиональный риск. Мой интерес к тебе связан исключительно с работой, — отвечаю я.
Кейд барабанит пальцами по рулю с ухмылкой, настолько самодовольной и высокомерной, что я жажду напрочь стереть ее с его лица.
— А ты по-настоящему одарена, Сантос. Сегодняшней ночью ты проявила себя во всей красе. Конечно, ты чересчур мягкосердечная, но нет причин, по которым мы не сможем исправить мелкий недостаток. Досадно, что ты впустую растрачиваешь свои таланты на моего братца.
— Ты бы предпочел, чтобы я растрачивала их на тебя?
— Да, — в его голосе нет и намека на иронию. — Я был с тобой так добр, а ты обращаешься со мной крайне невежливо. И ты меня не совсем правильно поняла.
— Ты украл душу моей бабушки! — с негодованием кричу я.