Оттуда доносился шепот. По всей видимости, мадам Голдфингер интересовалась:
- Кто это?
И Ева тихо отвечала:
- Не знаю... Они ничего не сказали...
- Приоткрой дверь чуть-чуть, чтобы я слышала...
Как и в большинстве квартир этого квартала, как и за всеми освещенными окнами, которые наблюдали сегодня комиссар и инспектор, здесь царил покой, тяжеловатый и чуть приторный покой жилищ, в которых никогда ничего не случается, в которых и представить себе невозможно, что что-нибудь может когда-нибудь случиться.
- Извините, пожалуйста... Будьте любезны, проходите...
Обстановка столовой состояла из самой обыкновенной мебели, какая тысячами продается во всех мебельных магазинах, с вечной медной жардиньеркой на серванте, с тарелками, расписанными на исторические темы, расставленными на посудной полке, затянутой кретоном в красную клетку.
- Присаживайтесь... Ах, постойте...
Три стула были завалены обрезками ткани и выкройками из плотной коричневой бумаги, а на столе лежали ножницы, журнал мод и еще один отрез ткани, который как раз кроили, когда раздался звонок.
Девушка повернула переключатель радиоприемника, и вдруг наступила полная тишина.
Лоньон, еще более угрюмый, чем всегда, разглядывал мысы своих мокрых ботинок. Мегрэ поигрывал трубкой, которая успела уже потухнуть.
- Ваш зять давно ушел?
На стене висели вестминстерские часы с боем, и девушка машинально бросила взгляд на циферблат:
- Чуть раньше десяти часов... Может быть, без десяти минут... У него на десять была назначена встреча здесь, неподалеку...
- А вы не знаете, где?
В соседней, погруженной в темноту комнате раздался шорох. Дверь так и оставалась приоткрытой.
- В кафе, наверное, но в каком, я не знаю... Но наверняка где-нибудь рядом, потому что он сказал, что вернется до одиннадцати...
- Деловая встреча?
- Конечно... Какая же еще?
Мегрэ показалось, что щеки девушки слегка покраснели. Впрочем, в течение последних минут, по мере того как она присматривалась к обоим мужчинам, ее начала охватывать все более отчетливая тревога. В ее взгляде стыл немой вопрос. И в то же время казалось, что она боится узнать правду.
- Вы знакомы с моим зятем?
- Как вам сказать... Пожалуй, немного... У него часто бывали встречи по вечерам?
- Нет... Очень редко... Можно сказать, почти никогда...
- Наверное, ему позвонили? - спросил Мегрэ, потому что заметил на круглом столике телефонный аппарат.
- Нет. Он за ужином сказал, что в десять часов ему надо будет выскочить.
Голос звучал беспокойно. Легкий шум из спальни подсказал комиссару, что мадам Голдфингер уже поднялась с постели и сейчас, должно быть, босиком стоит за дверью, чтобы лучше слышать.
- Ваш зять был здоров?
- Да... То есть крепким здоровьем он никогда не отличался... Да еще сам себя всегда настраивал... У него была язва желудка, и врач сказал ему, что он наверняка вылечится, а он убедил себя, что у него рак.
В соседней комнате послышался легкий шум, скорее даже не шум, а откровенный шорох, и Мегрэ поднял голову, уверенный, что сейчас явится мадам Голдфингер.
Он действительно увидел ее стоящей в дверном проеме, закутанную в голубой фланелевый халат.