— О, у неё руки длинные, дочь моя! Говорит, купила у какого-то уличного торговца…
Наджие облегчённо вздохнула: «Значит, не проговорилась!»
— Ну и глупа же! — продолжала Хаджер-ханым. — Муж домой пришёл чуть не под утро, а ей, видно, дня не хватило, чтобы это обстряпать. Только прилёг, а она в кухню и давай зашивать. Будто не могла выбрать время поудобнее! Как он бил её, как бил! Если бы не я, наверняка убил бы насмерть. Всю жизнь должна за меня богу молиться.
— А что теперь будет? Ведь Назан нельзя оставаться в вашем доме.
— Отправим её к тётке.
— Мальчишку-то она, конечно, с собой возьмёт?
— Аллах ведает! Это их личное дело. Конечно, он мой внук, люблю я его, жить без него не могу, но…
— Наверно, Мазхар-бей опять женится? — перебила её Наджие.
Хаджер-ханым обозлилась:
— Типун тебе на язык! Уж коли открыла рот, так говори о чём-нибудь хорошем. Зачем ему жениться? Зачем?
Наджие молчала, стараясь скрыть своё торжество. Теперь-то, думала она, Жале зажмёт Мазхара в кулак!
— Ну и новости! — с порога закричала Наджие, вбегая к себе.
Рыза спрыгнул с кровати:
— Дал развод?
— От трёх до девяти!
— Не может быть!
— Клянусь аллахом! А как бил её, как бил!..
— Может, ещё передумает?
— Скажешь тоже! Учинил такой скандал — и вдруг «передумает»!
— Это, пожалуй, верно. Сейчас я быстренько оденусь…
— Небось, побежишь в пансион?
— А как же! — торопливо проговорил Рыза, сбрасывая ночную сорочку и натягивая брюки.
— Назан-ханым, Назан-ханым! — кривляясь, передразнивала кого-то Наджие. — Что мне проку было от такой ханым? Вот девица из бара, говорят, щедрая… По всему видно — простая душа!
— А из-за чего он всё-таки дал ей развод? — вдруг остановился Рыза.
— Э, да всё дело в самом обыкновенном амулете. Она хотела зашить его в пиджак Мазхар-бея, а он её поймал.
— Вот тебе и раз! — изумился Рыза. — Так значит, она не из простушек. Ведь и глаз от земли не подымала, а туда же — привораживать мужа вздумала! Вот тебе и тихоня! Правду люди говорят, чужая душа — потёмки.
Рыза оделся и убежал.
Скорей бы добраться до пансиона и первым сообщить Жале эту новость! Нужно обязательно завоевать её расположение! Ведь если она станет женой Мазхар-бея, то им с Наджие тоже кое-что перепадёт. Жена как-нибудь вотрётся в дом адвоката, будет там есть и пить. А он сам прокормится в баре. Глядишь, года через два они скопят деньгу и откроют кабачок…
Вот и пансион! Рыза постучал. Из окна высунулась голова Несрин:
— Кто там?
Увидев подружку и наставницу Жале, Рыза постарался сказать как можно спокойнее:
— Это я, открой!
Жале, лежавшая в кровати, спросила:
— Кто там пришёл?
— Твой! — ответила Несрин.
— Мой? Какой ещё мой?
— Гарсон Рыза. Разве он не твой?
Жале вспыхнула, но промолчала. «Скоро Несрин всё равно уедет в Стамбул, — подумала она, — не стоит её раздражать. И так, бедняжка, задыхается от кашля». Накинув халат, она вышла из комнаты в холл.
— Привет! — склонился перед ней Рыза. Глаза его горели, как угли. — Приятное известие! Твой дал развод жене!
Жале подняла брови и холодно проговорила:
— Ты думаешь, что обрадовал меня?
Рыза был изумлён.
— Н-е-ет! Но…
— Я не хотела разрушать чужое гнездо! Да, я люблю Мазхар-бея. Но любовь — это одно, а брак — совсем другое.
Расстроенная, она вернулась в комнату и снова юркнула под одеяло, натянув его до самого подбородка.
Несрин ни о чём её не спрашивала. «Какие странные люди! — думала Жале. — Считают это приятным известием… Ведь развалилась семья…»
Ей было очень жаль Назан.