Сыч настолько добр, что разрешает работать у себя в доме. Заодно я присматриваю за стангревом в его отсутствие.
Но Сыч Имори уже не интересовал. Поглядывая на ворота, Имори щипал себя за бороду.
— Там, внизу, в деревне, как бишь ее…
— Косой Узел.
— Во, во, в Узле этом… там будто трактирчик имеется? Я, когда тебя вчера разыскивал, вроде в трактире справлялся…
— Ты прав. Есть там трактир. И гостинница. Вернее, гостинницей Эрбово заведение назвать трудно, однако две-три комнаты на втором этаже у него всегда свободны.
В основном, для контрабандистской братии. Этого, разумеется, я не сказала.
— А как там насчет пивка?
Ага. Вот это здорово. Оказывается, моего стража пробрало даже раньше, чем я надеялась.
— Всегда пожалуйста. Хоть сейчас.
Имори захмыкал. Трактир ему мерещился пристанью на райском берегу.
— Ладно, Имори, — сказала я, — Мне пора заниматься. Если тебе скучно, сходи в трактир. Или отец велел стеречь меня денно и нощно?
Он фыркнул.
— Моя задача — отвезти тебя вовремя домой. Я тебе не дуэнья.
И зашагал к воротам.
Я же отправилась в лабораторию. Там крепко пахло уксусом: за длинным столом одна из младших сестер готовила свинцовые белила. Она осторожно раскладывала на поверхности эссенции в сосуде тонкие свинцовые стружки, которые постепенно превращались в хлопья и падали на дно. Белила — тоже медицинский препарат, они входят в состав некоторых сложных мазей.
Я открыла шкафчик. Ряды бутылок темного стекла, на каждой — лоскуток пергамента, на пергаменте наименование и дата, когда-то сделанные моей рукой.
Вот этот ряд — стимуляторы. Аралия. Я взяла бутылочку. Панакс. М-м, здесь слишком важна доза. Заманиха. Испытанное средство, сойдет. Э, нет, лучше левзея — действие сильное, а противопоказания практически отсутствуют. Чилибуха. Опять проблема в дозе. Можно устроить себе судороги и рвоту. Родиола. Должна хорошо сработать. Ага. Стрекулия. Вот, что мне требуется. Начнем-ка, братцы, с нее.
Следующим утром, отсидев положенное в храме, я вышла во двор. Мой телохранитель выводил обеих лошадей из конюшни.
— Хочешь прогуляться, Имори? Сразу на двух?
— Я переезжаю, — он кивнул на сумки, — спасибо этому дому, пойдем к другому.
Оказалось, пиво сделало свое дело. В монастыре Имори было смертельно скучно. К тому же, вчера он вернулся слишком поздно (его же никто не предупредил!) и Верба закатила скандал. И утром кто-то из старших прочел ему лекцию о равной неуместности размахивания оружием как перед церковью, так и перед больницей. Короче, совсем человека затретировали. Имори переезжал к Эрбу. По собственной инициативе и к моей великой радости.
— Ты простился с Этардой?
— Само собой. Она меня похвалила, сказала, это разумное решение. Ну, бывай, золотко!
— Эй, и я с тобой. Пригляжу, чтоб тебя удобно устроили. Мне самой в Долгощелье.
Я потрясла папкой.
— Села ты этому Сычу на шею, безобразница, — буркнул Имори, забираясь на лошадь, — Что ж, передавай ему привет от меня.
Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник
Стуро, светящийся от счастья, конечно, лучше, чем Стуро, при ходьбе спотыкающийся о собственную губищу. Вот только слова мои он не воспринимает практически одинаково что в том, что в другом состоянии.
— Ты пойми, — в который уже раз подступал я, — Она ведь может еще передумать…
— Нет, — Стуро улыбнулся. — Альса решила. Она пришла. Пришла, понимаешь? Мы теперь — вместе. Мы — семья.
— У нее своя семья есть, Стуро. Это мы с тобой — над Бездной, а ей к нам прыгать — от родни, от жизни налаженной, самой, по доброй воле… Ты ее спросил, хочет она этого или нет?
— Сейчас спросим, — Стуро, просияв, вскочил, чуть не сшиб свою кружку с молоком и выбежал за дверь.
В Бессмараг намылился?
Нет.