Она помолчала, села на постель. Ильдир сопела на заднем плане.
— Что ты собираешься делать дальше?
— Не знаю, Летта. Смотря по обстоятельствам. Вообще-то я думала забрать Ст… Мотылька с собой.
— В Итарнагон?
— Да, а что?
Девочки опять переглянулись.
— Ты серьезно? — спросила Ильдир.
— Почему бы нет?
— Альса, — опять сказала Летта, — он не комнатная собачка, Альса.
— Он человек, — поддержала Иль.
— Нет, — перебила Летта, — к сожалению, нет. Он — стангрев. Вампир.
Я вскочила.
— Что вы на меня давите? Хватит! Я в состоянии отвечать за свои поступки!
— Сядь, — Леттиса поморщилась.
Я села. Пауза. Летта о чем-то напряженно размышляла, сплетая и расплетая пальцы. Ильдир пыталась придать своим голубым глазам свирепое выражение.
— Слушай, — вдруг встрепенулась она, — а как же Сыч? Он вообще-то знает, что у вас…
— Знает. Он, считай, меня благословил. Он поедет с нами.
— Да?
— Да.
— Летта, по моему они обо всем договорились.
Леттиса подняла голову.
— Не знаю, о чем они там договорились. Не думаю, что увозить Мотылька из Кадакара хорошая идея. Альса… — она покусала губу, — Оставайся-ка ты здесь.
— Где?
— В Бессмараге. Еще хотя бы на год.
— Отец не позволит.
— Постарайся уговорить его.
— Это невозможно.
— Прими послушание.
— И всю жизнь проходить в послушницах? Да? Быть как Тита? Как Верба? Ты же знаешь, мне никогда не стать настоящей марантиной!
— Время идет, — она улыбнулась, — люди меняются. Некоторые люди меняются очень сильно. Ты изменилась, Альса. Два года назад в Бессмараг приехала совсем другая девушка. Ей бы, конечно, могло прийти в голову поразвлечься со стангревом, но вот влюбиться в него, знаешь ли…
— О, Господи, при чем тут любовь?!
Летта поднялась.
— А ты подумай. Про любовь и про все остальное. Глядишь, и поймешь что-нибудь. Пойдем, Иль. Близнецы нас заждались.
Они ушли. А я осталась думать. Про любовь и все остальное.
Насчет любви я ничего нового не надумала, а все остальное от моих раздумий еще больше запуталось. Одно было ясно — Имори мне не помощник. Его следует держать в неведении как можно дольше. И лучше всего сделать так, чтобы он прекратил ходить за мной по пятам. С другой стороны — чем ему еще здесь заняться? Он телохранитель, и только. Не будет же он вместе с Нерегом чистить конюшню или вместе с Титой кормить свиней?
Я попыталась представить себе Имори, размахивающего навозными вилами, но вилы в какой-то момент привратились в широкий ингский меч-палаш.
Ага, вот этого в стенах монастыря ему не позволят. Интересно, сколько он сможет вытерпеть без тренировок? День? Два? Надо будет сегодня же забросить удочку.
Я уселась за стол, поближе к окну. Провела пальцем по стопочке пергаментных листов, уже обрезанных и аккуратно сложенных пополам. Для переплетных работ опять придется посылать в Арбенор. Вот и займем этим Имори. Надо еще за готовыми иллюстрациями на днях съездить.
Я открыла папку. Вступление и часть первой главы были у меня уже переписаны набело. Я полистала черновики, наброски, отбракованные рисунки. Вздрогнув, вынула из папки один — портрет Стуро. И уставилась на него, надолго оцепенев.
После обеда ко мне подошел Имори.
— Э, милая, гляжу, ты у нас совсем огурец.
— Девочки меня поправили. Знаешь, перемена высоты, усталость…
Имори взял меня под локоток. Мы чинно вышли во двор.
— Чем ты намерена заняться, золотко?
— Книгой. Наблюдениями. После поездки я выбилась из режима.
Он закинул голову, разглядывая тускло-золотой каштановый лист на шпиле колокольни. Погода была ни то ни се. С Алхари наползали какие-то невнятные лохмотья, над долиной рассеиваясь в волглое зыбкое марево. Снег грузно плавился, чернел, но таять не собирался.
— Часть глав я пишу прямо у Сыча, на месте.