Хотя бы на время завтрашней церемонии. Странно, а ведь еще пару лет назад я и представить себе не могла, что стану носить одно платье больше недели. Как можно? Меня ведь в нем уже видели!
— Я очень рад, что тебе нравится в этом Бессмараге. Рад, что ты не разочаровалась в своей затее. Сардер, будь добр, поухаживай за нами. Замечательно, что ты пишешь книгу, Альсарена. Ты всегда была у нас девочка целеустремленная, а я всегда это приветствовал.
Сардер снял крышку с судка и принялся накладывать жаркое в мою тарелку.
— Однако, позвал я тебя не только ради того, чтобы повидаться. Ввиду определенных обстоятельств я предлагаю послать Имори в Бессмараг за твоими вещами.
Я выронила нож. Сардер не спеша обошел стол и стал наполнять тарелку отца.
— То есть как? — промямлила я.
— Понимаю, насколько это неожиданно и сочувствую, — отец разложил салфетку на коленях. — У тебя есть время свыкнуться с этой мыслью. Понимаешь ли… достаточно, Сардер, благодарю… понимаешь ли, положение уже изменилось и будет изменяться дальше. И чем больше мы будем тянуть, тем сильнее осложним свою жизнь. Посольство рассчитывает пробыть здесь еще одну неделю, после чего отправится обратно в Генет. Я предпочел бы, чтобы ты уехала вместе со мной.
— Объясни, в чем дело. Что случилось?
Сардер разливал вино. Отец глядел на меня, поигрывая позолоченным ножом.
— Пока ничего не случилось. Но все говорит о том, что… Альсарена, я не хочу тебя пугать, не хочу тебе приказывать. Скажем так, я настойчиво рекомендую. Наверное, до вас в вашей глуши никакие слухи не доходили. Святые отцы зашевелились, Альсарена.
— Они всегда шевелились.
— Верно. Если раньше они шевелились, то сейчас забегали. Очень прытко, потрясая мечами.
— Кальсабериты?
Я невольно закусила губу. Молодой орден, разрешающий в своем уставе ношение оружия. Не они первые вышли на это поприще, ношение оружия разрешалось и прежде. Разрешалось. А не приветствовалось. И другие ордена никогда еще не строили свою политику на военной силе.
— Кальсабериты, — отец вздохнул. — Они самые. Первосвященник отец Фальверен скончался этой осенью. Как раз накануне Дня Цветения. По официальным сведениям, от кровоизлияния в мозг. Собор Иерархов избрал нового Первосвященника. Отца Эстремира, Пса Господня. Твое здоровье, Альсарена.
Он отпил из высокого стеклянного бокала и углубился в поедание жаркого. Я тоже отрезала кусочек и положила в рот. Вкуса не почувствовала.
— Вот так, — отец глотнул еще вина и поморщился. — Такие дела, милая. Четыре епископа из шести уже кальсаберитские. За полгода, Альсарена!
Ему не нравился подобный расклад. Раньше церковники уживались со светской властью вполне мирно. Мы — вам, вы — нам, и обе стороны довольны. Теперь же все медленно, но верно кренилось на один бок. Я уверена, крен еще невелик. У отца слишком тонкий нюх, усугубленный лираэнской мнительностью.
— У лорда Венревена в свите имеется тишайший священник с еще более тишайшим служкой. Для частных, так сказать, богослужений, если старика Венревена оставят в Арбеноре послом.
— Люди Эстремира?
— Естественно. Причем никаких кальсаберитских регалий. Тишь да гладь.
— Не понимаю. При чем тогда Альдамар?
— Опытный рыбак, Альсарена, закидывает удочку не у берега, а подальше, где на глубине большая рыба ходит. А еще более опытный забрасывает много удочек в разных местах и, к тому же, сети ставит.
Я хмыкнула.
— Это уже не рыбак получается, а браконьер.
— А как бы он ни назывался. Что до Альдамара, так тут много осталось старых монастырей. Найлары, как известно, терпимы к иным вероисповеданиям. Альды же, в большинстве, приверженцы Истинной Веры. Поле непаханое — Альдамар.
— Все равно не понимаю.