Артиллеристы стреляли по американским самолетам, бомбившим Дак, но не по моему приказу. Конечно, я предложил султану Шерабена сделку, но действовал я в интересах Соединенных Штатов.
— Мы знаем, что Кеннеди представляет собой проблему, — сухо сказал Лоуренс Салентайн. — Мы и собрались здесь, чтобы найти решение. Это наше право и наш долг.
— Все, что Кеннеди говорит народу, — вступил Мартин Матфорд, — сплошное дерьмо. Откуда возьмутся капиталы на осуществление всех этих программ? Он говорит о модифицированной форме коммунизма. Если мы сможем разъяснить это через средства массовой информации, народ отвернется от него. Каждый мужчина и каждая женщина в этой стране думают, что в один прекрасный день станут миллионерами, и уже волнуются насчет налогов.
— Тогда почему все опросы показывают, что Фрэнсис Кеннеди в ноябре победит? — с раздражением спросил Лоуренс Салентайн.
Как уже не раз бывало в прошлом, он слегка удивлялся тупости этих могущественных людей. Казалось, они не понимают, какое необыкновенное обаяние исходит от Кеннеди, когда тот обращается к стране, просто потому, что на них это обаяние не действует.
Некоторое время все молчали, потом заговорил Мартин Матфорд:
— Я имел возможность познакомиться с некоторыми подготовленными законопроектами, призванными регулировать деятельность биржи и банков. И если Кеннеди вникнет в них, будет много шума. Когда он бросит на это своих ребят из контрольных органов, тюрьмы окажутся битком набиты очень богатыми людьми.
— Ну, что ж, я буду там ожидать их, — ухмыльнулся Оудик. Несмотря на следствие, он находился, казалось, в отличном расположении духа. — К тому времени я буду там доверенным лицом и позабочусь, чтобы у них у всех в камерах были цветы.
— Вы будете, — нетерпеливо заметил Луис Инч, — одной из тех тюремных птичек, которые развлекаются с компьютером, управляя своими нефтяными танкерами.
Берту Оудику никогда не был симпатичен Луис Инч. Ему и не мог нравиться человек, который тянет людей из подземелий к звездам и взимает миллион долларов за квартиру размером с плевательницу.
— Я уверен, — сказал он, что в моей камере будет больше площади, чем в ваших замечательных квартирах. И уж раз я буду там, не думайте, что у вас найдется, чем отапливать ваши небоскребы. И еще одно — я предпочту играть в азартные игры в тюрьме, нежели в ваших казино в Атлантик-Сити.
Джордж Гринвелл, как самый старший и самый опытный во взаимоотношениях с правительством, понял, что должен изменить ход беседы.
— Я думаю, — выступил он, что мы должны через посредничество наших компаний и других представительств вложить немалые деньги в поддержку конкурента Кеннеди. Мартин, я полагаю, вы захотите быть руководителем предвыборной кампании.
— Прежде всего, — откликнулся Мартин Матфорд, — о каких денежных суммах мы говорим, и как они будут вноситься.
— Как насчет того, чтобы общая сумма составила пятьсот миллионов долларов? — предложил Джордж Гринвелл.
— Минуточку, — вскричал Берт Оудик, — я только что потерял пятьдесят миллиардов, а вы хотите, чтобы я выложил еще штуку?
— Это всего навсего одна штука, Берт, — со злобой в голосе произнес Луис Инч. — Почему нефтяная промышленность собирается засрать нам мозги? Вы, техасцы, не можете выложить сто миллионов?
— Телевизионное время, — вмешался Салентайн, стоит больших денег. Если мы намерены насыщать эфир вплоть до ноября, целых пять месяцев, это будет очень дорого стоить.
— Но ваши телекомпании тоже сорвут с этого дела хороший куш, — набросился на него Луис Инч. Он очень гордился своей репутацией ярого оппозиционера в любом споре. — Вы, телевизионщики, умеете вытащить свою долю из одного кармана, а она как по волшебству оказывается у вас же в другом кармане.