За что еще ты можешь голосовать, Мастер Зверей?
– Увидишь, Жан-Клод, – голос Падмы звучал низко, переходя в рычание. Голос зверя, а не вампира.
Жан-Клод нежно коснулся моего лица, поворачивая его к себе.
– Покажем Мастеру Зверей, как надо делать, ma petite.
Мне не очень понравилось, как это звучало, но я знала наверняка: Жан-Клоду необходимо вернуть свою силу.
Он не сможет повторить фокус и противостоять члену совета, если будет таким холодным, таким опустошенным.
– Давай, – сказала я. Я должна была ему доверять. Верить, что он не сделает мне больно. Верить, что он не сделает ничего ужасного или неприличного. Я поняла, что на самом деле не доверяла ему. Не важно, как сильно я любила его тело, я знала, что он – другой. Я знала: то, что для него – "О'кей", может быть на самом деле далеко не "О'кей".
Он улыбнулся.
– Я искупаюсь в твоем тепле, ma petite. Обернись вокруг меня, пока мое сердце не станет биться только для тебя. Мое дыхание станет теплее от твоего поцелуя.
Он обхватил мое лицо своими ледяными руками и поцеловал меня.
Прикосновение бархатных губ было легким, осторожным. Его руки скользнули по лицу, шее, пальцы погрузились в волосы, потягивая их, массируя. Он поцеловал меня в лоб и вздрогнул.
Я хотела поцеловать его в ответ, но он отстранился.
– Помни, ma petite, если любая часть твоего прекрасного тела будет касаться меня слишком долго, то она онемеет. Не торопись потерять чувствительность твоих сладких губ на всю ночь.
Я замерла у него в руках, осознавая услышанное. Прикосновение тел, может быть, только обнаженной кожи?
Но если любая часть будет касаться его тела слишком долго или слишком сильно, то кожа онемеет, но только на эту ночь. Жан-Клод прекрасно умел донести информацию, хотя казалось, что он ничего особенного не говорит. Это заставляло меня задуматься, как часто ему приходилось это делать в прошлом.
Жан-Клод стянул плащ с моих плеч, оставив его на талии. Он скользил руками по моей коже, разглаживая ее пальцами. Его руки теплели. Через плащ он сжал мои руки, не касаясь обнаженной кожи. Он почти незаметно поцеловал меня в шею, и прижался лицом к моей щеке.
Он снова отстранился от меня, быстро и сильно вдохнув. Я положила руку ему на грудь, но не почувствовала биения сердца. Потом нежно провела рукой по его лицу, потрогала сонную артерию. Ничего. Я хотела спросить, что мы делаем не так, но не смела.
Не хотела, чтобы плохие парни узнали, что мы никогда этим не занимались. Вот сексом мы занимались, а всякой вампирской мерзости мне удавалось избежать.
Он начал расстегивать рубашку.
Я посмотрела на него, слегка расширив глаза.
Он обнажил грудь и живот.
Я уставилась на сияние бледной кожи и спросила:
– И что?
– Дотронься до меня, ma petite.
Я взглянула на наблюдающих вампиров и покачала головой.
– Никакой прелюдии на глазах у плохих парней.
– Я могу просто выпить крови, если ты предпочитаешь, – сказал он тихо.
Он сказал это так, как будто мы делали это каждую ночь. На самом деле, мы делали это всего два раза по моей воле. Один раз – чтобы спасти его жизнь. Второй – чтобы спасти его и Ричарда. Я не хотела отдавать свою кровь. Иногда я думала, что кровопускание для вампиров было более интимным делом, чем секс. Так что в данной большой компании этим мне тоже не хотелось заниматься.
Я посмотрела на него, начиная злиться. Он просил меня делать очень личные вещи на виду у всех. Мне это не нравилось, и он знал, что мне это не нравится. Так почему он меня не предупредил? Неужели он не думал, что нам придется делать это сегодня ночью?
– Она злиться на тебя, – сказал Падма, – она и правда такая скромная? – спросил он с сомнением, – может быть, на самом деле, вы не можете делать того, что говорите?
Тело Ханны расставило длинные ноги, балансируя на непривычных высоких каблуках.