— Тай-Пэн никогда бы не прислал к нам своего сына, почему я должен посылать своего к нему?
— Но я дал ему свое честное слово, клянусь Богом. Это же обман!
By Квок очень медленно поднялся на ноги:
— Ты назвал меня обманщиком, приятель?
— Нет, начальник, нет, — быстро пробормотал Скраггер, напрягая все силы, чтобы лицо не выдало ослепившего его гнева. — Дело просто в моей клятве. У нас принято держать клятвы. То, что случилось, считается у нас неправильным, очень неправильным. Вот и все.
By Квок устало покачал головой, удаляясь в покои:
— Варвары — действительно странный народ, приятель. Очень, очень странный. — Решетчатая дверь закрылась за ним.
Скраггер вышел на палубу. Клянусь Создателем, думал он, едва не плача от ярости, клянусь Создателем, с меня довольно. Я прикончу эту поганку, этого мерзкого извращенца-язычника. Богом клянусь, я это сделаю. Но только после того, как Струан отберет людей. О нет, ни в коем случае не раньше. Раньше я не осмелюсь, нет-нет, клянусь Богом, потому что это все испортит.
А вот потом, клянусь Богом, потом…
Глава 3
«Китайское Облако» разрезал пелену дождя, двигаясь вдоль южного берега Гонконга в главную гавань на севере острова.
Струаны обедали в капитанской каюте: тушеные устрицы, копченые колбасы, соленая рыба, вареная капуста со свиным жиром, холодные жареные цыплята, морские галеты, блюда с яблочным пирогом и пирогами с консервированными фруктами. Охлажденное в море белое вино и шампанское. И чай.
— Сорок лаков — четыре монеты, — говорил Робб, мрачно ковыряя вилкой в своей тарелке. — Одна принадлежит By Фан Чою. У кого остальные три?
— Дзин-куа непременно оставил одну себе. Может быть, две, — сказал Струан. Он потянулся через стол и положил себе еще одну обжаренную соленую селедку.
— Теперь мы связаны клятвой и должны оказать огромную услугу, — продолжал Робб. — Для этих дьяволов она куда как стоит десяти лаков. Заполучив такой клипер, как «Китайское Облако»… Господи, да с ним можно пускать ко дну даже фрегаты. Азиатские морские пути всей империи могут оказаться перерезанными. Один корабль — и десять человек, которые смогут построить еще. Девятнадцать человек, выученных на капитана, которые смогут учить других! Мы в ловушке, перед нами тупик. Ужасно.
— Дзин-куа обманул тебя. Он обманул тебя, — горячился Кулум.
— Нет. Перехитрил меня, да, но и так сказать будет неправильно. Я оказался недостаточно хитер. Я, парень! Не в нем дело. Когда двое садятся за стол, чтобы заключить сделку, каждый старается добиться для себя как можно более выгодных условий. Все очень просто. Да, я оказался слабее, чем он, и только в этом суть. Но даже если бы мне и пришла в голову мысль о том, что эти монеты могут быть поделены между несколькими людьми, мне все равно пришлось бы принять его условия. У нас не было выбора, абсолютно никакого.
— Если перехитрили тебя, Дирк, на что можно рассчитывать мне? Или Кулуму?
— Ни на что. Если только вы не будете готовы думать своей головой и учиться на ошибках других. И не станете вести себя с китайцем, как с одним из нас. Они не такие, как мы.
— Это верно, — сказал Кулум. — Уродливые, отвратительные, грубые. И все на одно лицо, невозможно отличить одно от другого.
— Я не согласен с тобой. Ты не понял меня. Я имел в виду, что у них иной склад ума, они думают по-другому, — возразил Струан.
— Тогда как же подобрать к ним ключ, отец?
— Если бы я знал это, я бы никогда не делал ошибок. Просто у них за спиной пять тысячелетий практики, вот и все. А теперь передай мне, пожалуйста, устриц… вот славный мальчик.
Кулум подал ему блюдо, и Струан положил себе уже третью порцию.
— Тебя все это, похоже, не волнует, Дирк, — заметил Робб. — А ведь это может погубить нас. Погубить всю торговлю с Азией.