Мне кажется, все это весьма печально.
— Где ты узнал о китайском обычае низко кланяться?
— Подожди, пока увидишь Гонконг.
— Что это значит, парень?
— Мы будем на месте через несколько часов. Ты сможешь увидеть все своими глазами. — Голос Кулума зазвенел: — Пожалуйста, отец, вскрой письмо!
— Это известие подождет. Винифред умирала, когда ты уезжал. Ты ждешь чуда?
— Я надеюсь на него, да. Я молил о нем Господа.
— Пойдемте вниз, — пригласил их Струан.
Аккуратные ряды серебряных слитков таинственно посверкивали в полумраке трюма, отражая свет покачивающегося фонаря. Воздух здесь был сперт и насыщен сладковатым дурманящим запахом сырого опиума. Кругом кишели тараканы.
— Это невозможно, — прошептал Робб, касаясь серебра рукой.
— Я и не знал, что в каком-то одном месте на земле может оказаться столько серебра, — произнес Кулум, потрясенный увиденным не меньше своего дяди.
— Оно все здесь, можешь не сомневаться, — сказал Струан.
Робб дрожащей рукой взял один слиток, чтобы увериться, что это не сон. — Невероятно.
Струан рассказал им, как он подучил это серебро. Он передал им все, что говорил Дзин-куа, не упомянув лишь о печати, четырех половинках монеты, о пяти лаках, которые предстояло вложить в землю на Гонконге, о пяти лаках, которые нельзя было трогать, а также об одном лаке для Гордона Чена. Он описал им морское сражение с Броком. Но ни словом не обмолвился о Мэй-мэй.
— Ах он проклятый пират! — негодовал Кулум. — Лонгстафф прикажет повесить Брока и Горта, когда услышит об этом.
— С какой стати? — поинтересовался Струан. — Брок виноват в этом не больше меня. Он просто случайно столкнулся со мной в темноте.
— Но это не ложь. Ты можешь доказать, что он…
— Я не могу и не стану ничего доказывать. Брок сделал попытку, она не удалась, вот и все. Это дело касается только его и меня, и никого больше.
— Мне это не нравится, — угрюмо сказал Кулум. — Закон предписывает по-иному смотреть на преднамеренное пиратство.
— Все счеты будут сведены. Когда я сам решу, что время пришло.
— Господи, помоги нам, мы спасены, — чуть слышно пробормотал Робб, голос его дрожал. — Теперь мы без помех осуществим все наши международные финансовые планы. Мы станем самой богатой компанией на Востоке. Благослови тебя Бог, Дирк. Ты совершил невозможное. — Теперь наше будущее обеспечено, восторженно думал Робб. Теперь денег хватит, чтобы удовлетворить самые экстравагантные вкусы Сары. Тетерь я могу немедленно отправляться домой. Может быть, Дирк еще передумает и никогда не уедет отсюда, никогда не будет жить в Англии, забудет про парламент. Все наши тревоги позади. Теперь я смогу купить замок и зажить в мире и спокойствии, как какой-нибудь лорд. Сыновья женятся, дочери выйдут замуж, я смогу обеспечить им безбедное существование, и еще детям их детей останется. Родди сможет закончить университет. Он станет банкиром и никогда не узнает, что такое Восток. — Благослови тебя Бог, Дирк!
Кулум тоже пребывал в экстазе. Это не просто деньги, кричал ему мозг, это власть! Возможность покупать оружие, покупать голоса, чтобы диктовать свою волю парламенту. Здесь, передо мной, решение всех проблем чартистов и чартистского движения. Как Тай-Пэн я смогу использовать власть этого богатства — а потом и еще большего богатства — для достижения благородной цели. Благодарю тебя, Боже, истово молился он, что Ты не оставил нас в трудный час, в час испытаний.
Теперь Кулум по-другому смотрел на отца. За последние недели он много размышлял над словами Струана о богатстве власти, о их назначении и о том, что они дают человеку.