"Чайка" двигалась вперед все медленнее, исейчас, наверное, со стороны напоминала не ту птицу, в честь которой она быланазвана, а ощетинившегося иголками ежа - во всяком случае, вид торчащих надводой сосновых весел наводил именно на такие ассоциации. Вскоре парусбезжизненно обвис, а весла вытащили на верхнюю палубу. На имперском корабле,наверное, сейчас царило ликование. Они не знали, что сэр Ирем предложил имвыкуп, и для них происходящее, должно быть, выглядело совершенно однозначно -люди Айи струсили и пожелали сдаться. Мысль об этом разъедала, словно ржавчина.Айя подумала, что с того дня, как она в первый раз взошла по сходням"Бурой Чайки", они еще никогда не поднимали белый щит. Если бы раньшекто-нибудь сказал ей, что она будет вступать в торги с имперской"псарней", она бы наверняка сочла эти слова смертельным оскорблением.
Сэр Ирем неожиданно всем корпусом толкнул ее в плечо,и, еще не успев удивиться столь идиотскому способу нападения, она отлетела нанесколько шагов от места, где стояла, чтобы растянуться на дощатой палубе. Итолько тогда почувствовала разрывающую боль в боку. Она попробовала сделатьвдох, и перед глазами сразу потемнело.
"Хаур, - промелькнуло в голове, пока ставшиечужими пальцы бессмысленно скользили по древку стрелы. - Хаур, ублюдок.Все-таки решил стрелять…"
Должно быть, Коротышке тоже невыносимо было наблюдатьза тем, как "Чайка" поднимает белый щит. Айя вполне моглапредставить, что он чувствовал. Возможно, она сама бы поступила точно так же…хотя нет. На его месте вышла бы на поединок, но не стала убивать исподтишка.
"А ведь он меня не убил, - подумала она. - Хотел,но не убил. Это все калариец…"
Помутившимся от боли взглядом она попыталась найтисэра Ирема. Но на том месте, где он стоял раньше, доминанта уже не было. Айявнезапно поняла, что "Зимородок" подошел уже почти вплотную, так, чтоможно было видеть его серый парус, нависающий над "Бурой Чайкой".Вероятно, нечто в это роде раньше видели купцы, которых они грабили в Заливе.Ощущать себя добычей было непривычно и немного жутковато, но думать об этомполучалось плохо - у нее уже мутилось в голове и нарастал противный звон вушах. А потом Айя неожиданно увидела, как на борт глейта вспрыгнул гибкий,словно ласка, человек, и, оттолкнувшись от него, в один прыжок перелетел напалубу их снекки. Покачнулся, но все-таки удержался на ногах и, на ходувыхватывая меч, вихрем пронесся мимо Айи куда-то к носу корабля. Тут Королевапоняла, что она бредит, потому что прыгнуть так, как этот человек, и, непоморщившись, помчаться дальше, было совершенно невозможно - уж она-то,побывавшая в десятке абордажных схваток, знала это наверняка. Этот помешанныйпросто обязан был переломать себе все кости. Впрочем, еще вероятнее пареньпросто упал бы вниз, прямо в кипящую между десятков весел воду, и нашел тамсвоей конец.
Девушка попыталась приподняться, опираясь на руку, иее начало неудержимо рвать.
"Пожалуй, даже хорошо, что Ирем этого невидит" - промелькнуло в голове, и Айе захотелось рассмеяться - до тогонелепой была эта мысль. А потом в рану на боку как будто ткнули раскаленнойкочергой, и мир померк.
Глава VIII
Когда Айя окончательно пришла в себя, она лежала ужене на жесткой палубе, а на чем-то мягком, словно настоящая кровать. Но накровати она могла спать только на суше, а на этот раз ее постель плавнопокачивалась, что свидетельствовало о том, что Айя все еще на корабле. Онасмутно помнила, как между "Чайкой" и имперским глейтом закрепилиабордажные мостки, и калариец поднял ее на руки, чтобы перенести на"Зимородок". Энно попытался возражать, но Ирем сообщил, что наимперском корабле есть врач. Айе пришлось вмешаться и сказать, что калариецправ, только тогда Энно слегка утихомирился.
То, как из нее вытаскивали стрелу, Айя почти непомнила. Сознание милосердно покидало ее всякий раз, когда боль становиласьнестерпимой. Кажется, во время мучительно-долгой перевязки она не кричала,хотя, может быть, память великодушно сохранила только то, что ей хотелосьпомнить.
Айя только сейчас поняла, что в маленькой каюте она неодна. Рядом сидел загорелый и темноволосый юноша, который сразу показалсядевушке знакомым. Через несколько секунд она и всамом деле его вспомнила. Нуразумеется, это же парень, выпрыгнувший через борт на помощь каларийцу! Апотом, когда все кончилось, вертевшийся вокруг и бестолково пытавшийся помочь.Айя в то время была в полузабытьи, но все равно успела осознать, что парень ейне померещился. Как и его чудовищный прыжок. Мальчишке полагалось свернуть себешею, но он выжил и, похоже, не получил даже царапины… как говорится, дуракамвезет.
Наверное, этот темноволосый был слугой или оруженосцемрыцаря. Айя припомнила, что, выходя из кормовой каюты, калариец поручил емуследить за состоянием больной. Должно быть, это поручение пришлось мальчишке неособенно по вкусу, но возражать он не решился. Или просто не сумел, так какгвардеец хлопнул дверью раньше, чем южанин успел открыть рот.
Парень заметил - или, может быть, почувствовал - чтодевушка очнулась, и в лицо Айи впился взгляд внимательных, зеленоватых глаз.Странное все же сочетание - настолько светлые глаза при черных волосах и такойсмуглой коже… вероятно, полукровка, - лениво подумала она. Вблизи юношавыглядел несколько старше, чем ей поначалу показалось - слишком уж определенныеи жесткие черты лица, и еще этот шрам, пересекавший лоб… Айя задумалась,сколько ему на самом деле лет. Шестнадцать? Или меньше? А потом ее как будто бытолкнуло изнутри полузабытое воспоминание. Определенно, она уже видела этолицо. И даже не тогда, когда он ошивался возле сэра Ирема на "Буройчайке", а гораздо раньше.
Королева озадаченно нахмурилась.
Взгляд парня сразу сделался встревоженным - должнобыть, он вообразил, что она морщится от боли. Теперь лицо энонийца выгляделоеще более знакомым, и ее внезапно озарило.
- Вот ты, значит, чей, волчонок, - усмехнулась Айя,чувствуя, что туго стянутая на груди повязка не дает нормально говорить. - Такзначит, Гирса… тоже твой сеньор убил? Хотя - какая теперь разница…
- Твоего человека убил я, - возразил парень, продолжаяпристально смотреть на Королеву.
Айя выразительно ощерилась.
- Ну да, конечно… Гирс таких, как ты, десятками врядок укладывал.
Южанин открыл было рот, чтобы ответить, и Айя успелаэтому обрадоваться - пререкания с молокососом могли бы отвлечь ее от боли вране и от поднимающейся к горлу тошноты. Но парень почему-то передумалвозражать, и развлечение не состоялось.
- Хочешь чего-нибудь? - осведомился он, чуть погодя. -Воды?.. Или, может, вина?
Айя мотнула головой. Пить в самом деле почему-то нехотелось, хотя она и потеряла много крови. Правда, можно было бы заставить себявыпить воду, как лекарство - но достаточно было представить, как кому-нибудьпридется таскать ее до борта и назад, как пропадало всякое желание лечитьсятаким способом.
Кто-то - может быть, даже этот самый парень - накрылее двумя плащами, но Айю все равно знобило. Она облизнула сухие, потрескавшиесягубы и трезво подумала, что коадъютор отрядил следить за ней оруженосца, неиначе, для того, чтобы самому не любоваться на такую "красоту". Айянеплохо разбиралась в ранах и отлично знала, что лицо у нее сейчас бледное,глаза запавшие, на лбу холодная и липкая испарина, а губы посинели, как утрупа. "Мертвая невеста" из рыбацкой сказки, да и только.
- Который час, волчонок? - хрипло спросила она уюжанина.
Он несколько секунд молчал, как будто бы раздумывал,не скрыто ли в ее словах какого-то коварного умысла, но потом нехотя ответил:
- Думаю, уже за полночь.
- И что, ты так и будешь на меня смотреть? Поспать нехочешь?.. А то я подвинусь, места много.
Парень отвернулся. А вот это зря, малыш, - подумалаона. Если желаешь выглядеть невозмутимым, то не надо так стискивать зубы, чтобыжелваки ходили по щекам. Узнать бы, почему он на нее так взъелся?
Дверь приоткрылась, и в нее проскользнул тот самыйнедомерок, которого она чуть не выбросила за борт, когда он пытался ткнуть ееножом. Айя насмешливо скривила губы. Надо же, еще один знакомец.
- Зачем пришел? - неласково спросил южанин.
- Я подумал… уже поздно. Я тебя сменю.
- Не сменишь, - безразличным тоном возразил оруженосецкоадъютора.
- Ну, Рикс!..
Южанин неспешно обернулся, и мальчишку будто ветромсдуло.
- Лучше бы поесть принес, - крикнул оруженосецкоадъютора вдогонку.
- Надо же, "Рикс", - осклабилась Айя, когдаэнониец снова обернулся. - Ты у нас, оказывается, высокая особа?
Никакой реакции. Молчание. Ладно, попробуем иначе…
- Слушай, Рикс. А весело… наверное… шугать этоговоробьишку, да? - говорить было трудно, но лежать в молчании - практическиневыносимо. - Ты вот только повернулся - а его уже и след простыл. У нас наОстровах об этом есть пословица. Про молодца среди овец.
Южанин посмотрел прямо на нее. Ага, похоже, проняло!
Но Рикс - или как его там на самом деле - удивил еееще раз.
- Ты его не помнишь, - утвердительно заметил он.
- Кого?.. - немного удивилась Айя.
- Лара. Мальчика, который только что отсюда вышел.
- Почему же, я его прекрасно помню, - усмехнулась Айя.- Это он хотел пырнуть меня ножом.
Теперь настала очередь волчонка удивляться. Но оночень быстро овладел собой.
- Я не об этом, - холодно возразил он. - Линаррассказывал, что это твои люди выкрали его из дома, а потом продали перекупщикуна островах, когда ему было лет восемь. Ты, конечно, этого не помнишь.
Вот оно что…
- Естественно, не помню. Он такой был не один. А япредпочитаю помнить только то, что может пригодиться в будущем, - зевнула Айя.