- Теперь допустите, - продолжал Форестер, повышая голос, он не мог усидеть на месте и принялся ходить по комнате, останавливаясь перед Себастьяном, чтобы оценить его реакцию, - допустите, что склейки происходят с частотой не раз в неделю или в месяц, а каждую секунду. Даже чаще - каждую тысячную или миллионную долю секунды. Наше сознание обладает инерцией восприятия. Чтобы мозг осознал происходящее, должно пройти несколько сотых долей секунды. Если два события происходят с меньшим интервалом времени, вы не сможете их разделить, они для вас сольются в одно событие.
- Двадцать пятый кадр?
- Что вы сказали? Конечно, именно эффект двадцать пятого кадра. Вы его не замечаете, но запоминаете подсознательно, двадцать пятый кадр воздействует на вашу психику, заставляет принимать решения… А если склейки - и ваши перемещения в другой мир - происходят с гораздо большей частотой? Каждую тысячную долю секунды? Или миллионную? Поймете вы, что именно происходит? И поймете ли, что с вами вообще происходит что-то? Если раз в час или раз в день вы будете миллионную долю секунды проводить в мире номер два - ощутите ли вы это? Ощутит ли ваш двойник во втором мире, что время от времени попадает в наш? Вы можете всю жизнь прожить, не представляя, что живете двойной, тройной или даже вдесятеро усложнившейся жизнью - ведь с равной частотой вы можете оказаться в склейке с миром номер три, четыре, десять или тысяча семьсот сорок семь…
- Это происходит со всеми? - спросил Себастьян.
- Конечно, - кивнул физик. - Вы сами рассказали о встрече с умершим отцом.
- Это было… - прошептал Себастьян, - это было как наваждение. Галлюцинация. У всех случаются галлюцинации, если сильно устанешь, или взволнован, или вообще психика не в порядке…
- Вы были в тот вечер уставшим, взволнованным или ваша психика была не в порядке?
- Сейчас мне трудно вспомнить, - подумав, сказал Себастьян. - Может быть…
- Мы всегда находим объяснение, - усмехнулся Форестер. - Мы всегда находим объяснение, доступное нашему сознанию. Галлюцинации. Померещилось. Чьи-то козни.
- Вернемся к Элен, - угрюмо сказал Себастьян. - Она - из другого мира?
- Нет, конечно, - удивился Форестер. - Но она, по-видимому, живет во многих мирах, ее психика к этому приспособлена. Впрочем, девочка наверняка сама не ощущает, что очень малую долю секунды проводит не в нашем мире, а каком-то другом, и там она представляет собой другое существо. Не девочку трех лет, а… Возможно, там она тоже Элен Флетчер, но успела уже прожить большую часть жизни… Тот мир может быть в точности, как наш, но сдвинут вперед по времени… Я иногда думаю…
Форестер замолчал, пошарил в карманах, нашел завалявшуюся в складках конфету, аккуратно ее развернул, смял фантик и бросил через всю комнату в мусорное ведро, стоявшее у телевизионного столика, попал точно в центр, удовлетворенно хмыкнул, сунул конфету в рот и, обернувшись к окну, принялся смотреть в черноту безлунной ночи, где не мог увидеть ничего, кроме собственного отражения в стекле.
- Иногда вы думаете… - напомнил Себастьян. Разговор затягивался, смысла все это не имело, идеи Форестера, возможно, были физически изящны, возможно, даже объясняли все факты вместе и каждый в отдельности, но не могли иметь к реальности никакого отношения. И помочь Элен не могли.
- Иногда я думаю, - сказал Форестер, не оборачиваясь, - что каждый из нас где-то там… может быть вовсе и не человеком, и не зверем даже, а чем-то совсем нематериальным… чьим-то желанием… чьей-то мечтой… идеей, возникшей, как озарение…
Впрочем, - перебил он сам себя, - не слушайте, Себастьян, это я так… Пытаюсь разобраться, до каких пределов разнообразия может дойти физическое состояние Мультиверса. Но мы говорим о…
- Об Элен, - быстро сказал Себастьян.
- Да, - Форестер повернулся и посмотрел Себастьяну в глаза. - Ваша дочь - вполне нормальный ребенок. Просто она проживает сразу множество жизней.
- И что… делать?
- Ничего, - твердо сказал Форестер. - Поймите, Себастьян, это нормально. Так устроено мироздание. А мы - его часть.
- Синяки, - сказал Себастьян. - Откуда синяки? Если все хорошо, все нормально, как это объяснить? Ей было больно? Если Элен кто-то ударил… пусть не здесь, а в другом мире, где она, как вы говорите, живет так же, как в нашем… Что с этим делать?
- Почему с этим нужно что-то делать? Разве девочка говорит, что ей больно? Если бы вы не обратили внимания…
- Но почему? - воскликнул Себастьян. - Если в другом мире кто-то ударил ту Элен, которая живет там, почему синяки остались на теле нашей девочки?
- Вы так и не поняли? - с налетом раздражения спросил Форестер. - Вы не поняли, что во всех мирах - в нашем в том числе, - живет единое существо, человек по имени Элен Флетчер, это не разные личности, а одна. Понимаете? Склейки могут не происходить вообще. Могут происходить часто, но продолжаться так мало времени - миллионную долю секунды, - что вы не успеваете ничего ощутить, и ни один прибор этого не регистрирует по той простой причине, что никому в голову не приходит ставить такие опыты. Но есть и такие склейки, когда взаимодействие продолжается достаточно длительное время, чтобы… ну, чтобы Элен физически оставалась в другом мире столько, чтобы… ее там, возможно, действительно ударили…
- И не один раз, - передернув плечами, бросил Себастьян.
- И не один раз, - согласился Форестер. - Мы понятия не имеем, о каком из миров идет речь, какие там у Элен родители…
- Погодите! - воскликнул Себастьян, ужаснувшись от мысли, неожиданно пришедшей ему в голову. - Родители, говорите вы?
- Ну… - смутился физик. - У вас там может быть… гм… иной характер. Ничего нельзя сказать заранее, а экспериментального материала недостаточно.
- Вам Фиона говорила, что Элен - наша приемная дочь? - спросил Себастьян.
- Н-нет, - покачал головой Форестер.
- Так вот, - сказал Себастьян. - Девочку мы с Памелой взяли из российского детского дома. Мы не знаем, кто ее родители. Подозреваем, что мать от девочки отказалась. А отец… Если верно то, что вы говорили, Дин… О том, что в другом мире события могут идти не так, как в нашем… Может, там Элен - ее, кстати, в России звали Лена, Елена - осталась жить с матерью и отцом, и они ее действительно били… бьют… это ведь происходит сейчас, верно?
- Я не думал о такой возможности, - медленно произнес Форестер, перекатывая конфету языком, речь его стала невнятной, Себастьяна это раздражало, но, видимо, физик всегда так поступал, чтобы успокоить нервы. - Я думал… Неважно. Наверно, вы правы, Себастьян. И Элен… склейки, во время которых ее били… Она могла запомнить. В отличие от тех, что мне удалось фиксировать, эти - склейки продолжались наверняка не миллисекунды, а больше. Не думаю, что минуты… Тогда Элен точно запомнила бы и рассказала вам. Может, секунду-другую - чтобы удар успел зафиксироваться на теле, но ситуация сохранилась лишь в подсознательной памяти… Послушайте, Себастьян, вы должны поговорить с дочерью… с Элен.
- Она ребенок…
- Я понимаю, но мы все равно должны разобраться. Ради нее же, ведь ей со всем этим жить, верно? Хороший психотерапевт сможет методом гипноза…
- Представляю, что скажет Пам, - дернул плечом Себастьян.
- Попробуйте убедить жену! Собственно, вы просто обязаны ее убедить!
- Не могу поверить, - медленно произнес Себастьян после долгого молчания. - Наверно, вы правы. Я вспоминаю сейчас кое-какие эпизоды своей жизни. Что-то происходит, необъяснимое, но ты проходишь мимо и говоришь: да ну, показалось.
- Вы вспомнили что-то еще, кроме?..
- Ради бога, Дин, не смотрите на меня как на живой материал для вашего доктората!
- И в мыслях не было, - запротестовал Форестер.
- Да, как же… И вот еще, - решительно сказал Себастьян, - я хочу сам увидеть ваши расшифровки. Почему вы мне их не показали? У вас есть запись. Почему вы не привезли?..
- Привез, - отозвался Форестер, глядя в сторону. - Видите ли, Себастьян… Во-первых, здесь, в отеле нет…
- Нет видеомагнитофона? - перебил Себастьян.
- Запись цифровая. Впрочем, это, конечно, не главное.
- Вы не хотели, чтобы я видел. Да?
- Да, - кивнул Форестер. - Вам было бы тяжело.
Себастьян поднялся.
- Поздно уже, - сказал он. - Даже не знаю, что придумать для Памелы. Она точно не поверит, что я где-то пью с приятелем…
- Как вы намерены поступить?
- Как я могу поступить? - медленно произнес Себастьян. - Эти ваши теории… Я хочу, чтобы Элен… и мы с Памелой… были счастливы. Очень простое желание. Я хочу, чтобы в нашей жизни все было просто. Понимаете? Я не хочу, чтобы об Элен говорили. Надеюсь, вы…
- За кого вы меня принимаете? - резко сказал Форестер. - Даже Фиона не знает о моих результатах и нашем разговоре.
- Спасибо… - пробормотал Себастьян.
- Послушайте… Вы понимаете, что долго скрывать это не удастся? Ваша жена опять что-то увидит… Или в детском саду…
- Элен больше не ходит в детский сад.
- Это плохо! Лишний повод для разговоров. Не мне за вас решать, Себастьян, но…
- Мне нужно подумать, - сказал Себастьян и пошел к двери. Он не помнил, как оказался на улице и попрощался ли с Форестером, а может, так и ушел, не подав ему руки. Ночь была на удивление холодной для этого времени года, и Себастьян продрог до костей, а может, дрожь била его по другой причине, и ночь ничем не отличалась от прочих? В машине он включил обогреватель и к дому поехал в объезд, через Восьмую улицу. Когда Себастьян ставил машину на стоянку, ему показалось, что в спальне на мгновение вспыхнул и погас свет. Ключ в замок не влезал, и Себастьяну понадобилась целая минута, чтобы понять, что другой ключ вставлен с противоположной стороны.