Года три назад у Себастьяна случился небольшой роман с доктором Фионой Беннетт, небольшой в том смысле, что не очень длительный, не очень бурный и, к счастью для семьи, благополучно закончившийся. Неизвестно, правда, что могло бы произойти, будь у Памелы другой характер. Однажды она застала мужа с этой женщиной - ничего предосудительного, они сидели на скамейке в больничном парке, у Басса были тогда проблемы с легкими - слишком много курил, - доктор Беннетт назначила ему курс физиотерапии и убедила бросить курить, чего Памеле не удалось за годы семейной жизни. Памела заехала в больницу после работы, шла к главному корпусу по боковой аллее, где больше тени, и увидела… Мирная беседа, но у Басса так сияло лицо… Памела повернулась и ушла, и вечером ничего не сказала мужу, хотя слова вертелись на языке разные, в том числе такие, каких Памела никогда в жизни не произносила вслух.
Всю ночь она лежала без сна и думала, а утром сказала:
"Если у нас не будет ребенка, мы долго не продержимся".
Так они оказались связаны одной нитью - их приемная дочь Элен и доктор Беннетт, которая, скорее всего, ничего не знала о давнем утреннем разговоре.
- Пожалуй, - пробормотал Себастьян, - это действительно выход. Правда, я уже столько времени не видел мисс Беннетт…
Памела промолчала. Она не была уверена в том, что муж говорит правду, но и в том, что он лжет, у нее не было ни малейшей уверенности.
- Договорились, - сказал Себастьян, запуская программу анимации, - завтра же позвоню. Уверяю тебя, дорогая, это, скорее всего, ерунда, о которой не стоит беспокоиться.
Сам он так не думал.
* * *
Элен появилась в их жизни чуть больше года назад - немного грустный, хрупкий, нежный и очень отзывчивый ребенок. Памела и Себастьян были женаты седьмой год, любили друг друга еще со школы, оба не сомневались, что поженятся, как только получат аттестаты, но все оказалось сложнее: у Пам умер отец, а Басс поступил в компьютерный колледж, днем учился, а вечерами приходилось подрабатывать, и только ночи и уикенды, да и то не всегда, оставались для встреч с его любимой Памелой. Они не то чтобы охладели друг к другу в те годы, но стали понимать: любовь - самое ценное, что есть в их жизни, но жизнь на самом деле состоит из мелочей, и если с ними не справиться…
Поженились они, когда Себастьян устроился в фирму "Орион" и сделал свой первый мультимедийный клип. Памела работала в супермаркете кассиршей, уставала, конечно, но, в общем, не больше мужа, и все было в порядке, когда выяснилось - на четвертом году семейной жизни, - что детей у них быть не может. Странным образом ни Памела, ни Себастьян не были виновны в этой, как сказали им врачи, генетической аномалии - и у Пам, и у Басса с любым другим партнером все прекрасно получилось бы, но вот друг с другом… Какие-то гены оказались рецессивными, а результат… И ничего нельзя было поделать, разве что развестись и начинать жизнь сначала.
"Есть два выхода, - сказал им врач, с которым они консультировались в клинике святого Чарлза. - Первый: донорская сперма от другого мужчины"…
"Нет!" - одновременно воскликнули Памела и Себастьян, и доктор, не сбавляя темпа, перешел ко второму варианту:
"Тогда вам остается одно: взять на воспитание ребенка, лучше в младенческом возрасте, чтобы ощущения материнства и отцовства могли формироваться наиболее естественным образом"…
Так они и поступили. Правда, прежде чем в их доме появилась Элен, прошло еще чуть больше года, время было нервным, иногда обоим казалось, что напрасно они ввязались в эту историю, но, когда Памела увидела среди сидевших рядком на маленьких стульчиках русских детишек странную тихую девочку со светлыми косичками и удивительно пронзительным умоляющим взглядом огромных черных глаз, все ее сомнения не то чтобы рассеялись - Памеле показалось, что их никогда и не было, они с Бассом мечтали о такой дочери, и разве не знаком судьбы было то, что именно в этом заволжском городишке со странным, только в России и возможным названием Римско-Корсаковск, которое и выговорить невозможно, не приняв предварительно по-русски "сто грамм на грудь", оказалась девочка, которую Памела уже много раз видела в своих снах - именно ее, Памела не сомневалась в этом, именно такую, светленькую, с косичками и огромными черными глазами?
Оформление документов оказалось процедурой предельно забюрократизированной, пройти этот путь самостоятельно Памела и Себастьян никогда не сумели бы. Слава богу, все взяла на себя русская посредническая фирма, и, хотя Басс был уверен, что большая часть заплаченных ими денег ушла на взятки чиновникам и какие-то не очень, возможно, законные юридические процедуры, но сделано все было - надо отдать должное - достаточно быстро. За девочкой, которую в России звали Еленой Петровной Ершовой, Себастьян ездил один, без жены, готовившей дом к приему ребенка.
Он привез с собой подарки - как же без них? - и, когда Леночку привели в кабинет директрисы детского дома, до тошноты приторной Ларисы Авдеевны, Себастьян достал из пакета огромного белого доброго Годзилу с черными глазами, такими же, как у Лены, только стеклянными, пустыми и холодными. Девочка, никогда в жизни не видевшая таких дорогих игрушек, не удостоила подарок даже взглядом, она прошла через всю комнату, глядя только на Себастьяна, уткнулась носом ему в колени, обняла за ноги и сказала:
"Папа".
Себастьян знал к тому времени немало русских слов - две сотни наверняка, - но сразу все забыл, он только и смог взять девочку на руки, прижать к себе и почувствовать, как быстро бьется ее сердце…
"Леночка очень привязчивая, - то ли с неодобрением, то ли со скрытым намеком сказала директриса. - Вы уж ее любите, не обижайте, а то ведь"…
Когда Себастьян вернулся с Элен в Хадсон, Памела ждала их на вокзале, муж нес девочку на руках, потому что она уснула по дороге из Нью-Йорка. Он передал ребенка жене, и Элен - Себастьян стал называть ее на свой манер, как только они пересекли границу России, - не проснувшись, обняла Памелу за шею, потерлась о нее носом и что-то пробормотала.
"Мне послышалось, - спросила Памела, - или она назвала меня мамой?"
"А как ей еще тебя называть, милая?" - улыбнулся Себастьян и полез обратно в вагон - за вещами.
* * *
Себастьяну нужно было время, чтобы подготовиться к разговору: Фиону он не видел почти три года, расстались они тогда без сожаления, оба были уверены, что больше не увидятся - им стали не нужны эти встречи, и с какими словами обратиться сейчас к бывшей любовнице, Себастьян не знал, всякое слово могло оказаться деструктивным, разговора не получится, и к какому врачу тогда обращаться, он не имел ни малейшего представления.
Утром по дороге на работу Себастьян отвез Элен в детский сад, убедился, что синяк под лопаткой невозможно заметить, если не снять с девочки обтягивающего платьица, и в фирме, уже сидя за компьютером, продолжал думать о том, что скажет Фионе и поймет ли она его правильно.
В одиннадцать, будто что-то подтолкнуло его изнутри, Себастьян набрал номер телефона, который, как оказалось, прекрасно помнил, и, услышав знакомое "Это доктор Беннетт", произнес:
- Фиона, это Себастьян, извини, что я тебя беспокою…
- Господи, Басс! - отозвалась доктор Беннетт с такой откровенной радостью, что Себастьяну стало не по себе: неужели он ошибся, неужели их встречи были для Фионы гораздо важнее, чем она старалась изобразить? - Басс, я так рада тебя слышать!
И сразу, без перехода, очень серьезным, даже отчужденным голосом:
- Извини, я сейчас занята, перезвоню тебе, как только освобожусь.
Трубку Фиона положила, не дожидаясь ответа.
Себастьяну пришлось два часа - до самого обеда - мучить себя вопросом: позвонит или нет? И что делать, если не позвонит?
Звонок раздался ровно в час, и на этот раз голос у Фионы был в меру приветлив, в меру заинтересован и в меру отстранен:
- У тебя ко мне дело, верно?
- Д-да, - отозвался Себастьян, - именно дело. Фиона, понимаешь, у нас с Пам…
- Давай, - прервала его доктор Беннетт, - встретимся в кафе "Джорди", это напротив клиники, у меня будет сорок минут времени, и ты все объяснишь.
- Когда?
- Я там буду через пять минут.
- Я не успею раньше чем за…
- Ты все еще в "Орионе"? Значит, двадцати минут тебе достаточно.
Себастьян не сказал бы, что за прошедшие годы Фиона сильно похорошела. Она стала строже, она иначе теперь смотрела, она вообще стала другим человеком, к которому невозможно было применить прежние понятия о красоте. Все, что думал раньше Себастьян о Фионе, не имело отношения к этой женщине, уверенной в себе, смотревшей на него скорее с медицинским любопытством, нежели с женским интересом. "Но ведь она действительно была рада меня услышать", - сказал себе Себастьян и подумал, что, возможно, сильно ошибся.
Они заняли столик у окна, Фиона только кивнула официанту, и он сразу принес обоим по стакану апельсинового сока, яичницу с беконом и черный кофе с лимонной долькой.
- Я здесь каждый день обедаю, - сказала Фиона, - мои вкусы хорошо известны… Рассказывай, не теряй времени. Что случилось? С тобой или с Памелой?
Чтобы рассказать с самого начала историю об удочерении девочки из России, Себастьяну понадобилось больше времени, чем он рассчитывал, и когда он лишь подошел к сути разговора, часы показали два, Фиона слегка покачала головой, пришлось прекратить дозволенные речи.
- Ты торопишься, - огорченно сказал Себастьян, - а я еще не добрался до главного.
- Главное ты уже сказал, - мягко произнесла Фиона. - Главное: вы с Памелой счастливы друг с другом и с этой девочкой. Остальное менее существенно.
- Тебе нужно идти?